Владимир Алпатов - Япония - язык и общество

Словопроцессоры, считает Танака, имеют ограниченные возможности для письма. Указывает он и на то, что интернационализация не может ограничиваться элитой, в процесс изучения японского языка вовлекаются широкие слои населения, а современному человеку нельзя тратить много времени на изучение иероглифов, так как образованность требует теперь других знаний (здесь аргументация профессора начинает напоминать доводы советских японистов и китаистов 20—30-х годов). Отвечая своему оппоненту, подчеркивавшему, что смена системы письма возможна лишь в революционные эпохи, Танака заявляет, что и в наши дни социальные условия могут быстро меняться, указывая на события в Восточной Европе, а также на успехи Японии в экономическом соревновании с США перед 1990 г. Новая мировая роль Японии, отставшей с модернизацией языка, требует скорейшего перехода на латиницу, который позволит быстро придать японскому языку международные функции. По мнению Танаки, такой переход не так труден, как кажется, и вызовет поддержку у молодежи, особенно у студентов. В заключение он выдвигает лозунг: «Будем упорны в упразднении иероглифов, создадим хороший японский язык!»

Напор этого лингвиста столь силен, что его оппонент к концу диалога кое в чем начинает с ним соглашаться, признавая желательность расширения объема литературы, публикуемой на латинице, и допуская возможность упразднения иероглифов в будущем.

Идеи, которые выдвигает Танака Кацухико, поддерживает и видный японский историк, директор Государственного этнографического музея Умэсао Тадао [54] Нахонго 1990 № 3 С 10-15 . По его мнению, всеми отмечаемый мировой бум в изучении японского языка скоро должен закончиться, поскольку из-за сложности иероглифики очень мало кому удается выучить этот язык. Система иероглифов, интересная и в какой-то степени совершенная сама по себе, не соответствует современным потребностям. Помимо сложности и большого числа иероглифов дополнительные трудности создают множественность чтений иероглифов, неупорядоченность правил написания знаков каны, дополняющих иероглифы (так называемая окуригана), и т. д. Поэтому если сам Умэсао, выучив в школе в течение года немецкий язык, уже мог читать объявления, то иностранец обычно и через пять лет после начала обучения японскому языку все еще не может прочесть на нем ни одной книги, хотя сам по себе японский язык вовсе не труден. Умэсао признает, что самым удобным временем для перевода японского языка на латиницу была бы эпоха Мэйдзи, но и сейчас, по его мнению, это возможно, тем более что любой японец знает латинский алфавит. Такой перевод удовлетворил бы мировой интерес к японской культуре (стремление учить японский язык в наше время Умэсао сопоставляет с интересом к английскому языку в Японии второй половины XIX в.) и помог бы осуществлению унификации компьютерных систем разных стран.

Еще один из авторов журнала, языковед Тадао Кабасима, более осторожный в выводах, тем не менее указывает, что сложная японская письменная система становится проблемой и что японский язык вступает в новый революционный период, сопоставимый с периодами 60—80-х годов XIX в. и 40-х годов XX в. [55] Нахонго 1990 № 3. С. 19.

Насколько обоснованны и реальны такие новые для Японии заявления? В том, что говорится о сложности освоения иероглифов иностранцами, конечно, есть рациональное зерно, хотя степень этой сложности представляется нам преувеличенно [56] Японскому массовому сознанию вообще свойственно преувеличение трудности своего языка (см.: Shibatani M The Languages of Japan. Cambridge, 1990. С. 90, 392; Miller R A Japan's Modern Myth. C. 165–199). , а о прекращении бума в изучении японского языка говорить пока нет оснований. С другой стороны, эти мнения показывают явный отход от традиционного японского языкового изоляционизма. Если до недавнего времени в японском массовом сознании господствовало представление о том, что японский язык — национальное достояние, а иностранец, особенно принадлежащий к другой расе, не в состоянии овладеть японским языком [57] См.: Miller R.A . Japan's Modern Myth С. 144–164. , то теперь в результате экономических успехов на смену этому представлению приходит заинтересованность в международном распространении и мировой роли своего языка, еще 30–40 лет назад нехарактерная для Японии. Иногда, как мы видим, появляется и другая крайность, когда ради интернационализации языка готовы пожертвовать даже привычной системой письма.

Большинство японских социолингвистов не принимают описанные выше идеи. Так, виднейший современный социолингвист Такэси Сибата в недавней беседе по радио, отметив сложности и несовершенство японской системы письма, влияющие на его изучение иностранцами, указал, однако, что иероглифическая система поддерживается отношением японцев к языку: для европейца слово — прежде всего то, что сказано, но для японца оно осознается в первую очередь как нечто написанное, связанное с иероглифом или сочетанием иероглифов [58] Нихонго. 1990 № 1 С. 42–47 . Другой известный ученый, Судзуки Такао, пожалуй более всех японских лингвистов отстаивающий необходимость мирового распространения японского языка, назвал в разговоре с нами в декабре 1990 г. идеи о немедленном переходе на латиницу абсурдными.