Олжас Сулейменов - Книга благонамеренного читателя

Автор различал написания тули и тулы . Единственное число могло быть соответственно тула и тул. В протографе, вероятно, значилось: «Сыпахуть ми тъщии тулы поганых тлъковинъ великий женчюгь на лоно и негуютъ мя», т.е. «сыплют мне тощие вдовы поганых язычников крупный жемчуг на грудь к нежат меня».

…Этот отрывок густо насыщен тюркизмами: 1) тлъковин — калька с «язычник», 2) женчюгь — кипчакская передача китайского «йен–чу», 3) тул — вдова.

Двуязычный читатель XII века иначе понимал содержание сна Святослава, чем моноязычный читатель XVIII–гo и последующих.

Сотрудничество двоюродных братьев Святослава с худыми вдовами–половчанками о многом говорит. Братья и вдовы (обида половецкая) обряжают его к погребению по тенгрианскому (половецкому) обряду.

«Уже дьскы безъ кнеса вмоемъ тереме златовръсемъ».

«Дьскы» комментаторами понято как «доски».

«Кнес» — имеет несколько толкований: 1) конек крыши, 2) верхнее бревно под коньком крыши. «То, что Святослав видит во сне исчезновение «кнеса» со своего терема, не только вполне естественно (?!), но и окончательно разъясняет ему смысл всех предшествующих примет… «кнеса» нет, доски, которые он скреплял, повисли в воздухе и сомнений не остается: Святославу грозит гибель, смерть» 3.

Объяснение вполне приемлемое. Смущает только то, что формы «дьскы» (т.е. «диски» или «дески») и «кнес» — необычны для восточнославянских языков и ни одним памятником древнерусской письменности не подтверждаются.

Для западнославянских языков эти написания обычны (например, в старочешском «деска» — 1) стол, 2) доска; «кнез» — князь).

Колебания в семантике первого слова объяснимы. Оно пришло в славянские языки из германского, где первоначально выступало в значении «плоскость», от которого развились конкретные — стол, блюдо. (Сравни англосаксонское «диск» — стол, блюдо; древневерхненемецкое «тиск» — стол, доска. Первоисточник латинское «дискус» — круг).

Подобный переход значений наблюдается и в тюркском «тахта» — 1) престол, 2) доска.

…Слово «кнес» — устная форма западнославянской лексемы «кнез» — господин, князь.

«Дьскы безъ кнеса» похоже на идиоматическое выражение — «престол без князя».

Здесь не место подвергать анализу все термины, входящие в систему обозначения государственных понятий. Не все слова занимают в этой системе одинаковое место. Одни из них являются основными терминами группы, составляя костяк государственной лексики («князь», «великий князь», «стол», «злат стол», «боярин»), другие выступают лишь ситуативно в качестве заместителей общепринятых терминов («когань», «блъван», «буйтур», «были» и пр.).

В Киеве XII века, вероятно, сложилась политическая ситуация, при которой лексикон боярский мог пополниться западнославянскими терминами в узко специальных

значениях: «дьскы» — киевский престол, «кнес» — великий князь киевский.

Я предполагаю, что фразеологизм этот был представлен в самом тайном разделе боярского дипломатического словаря. Нам известна важная часть этого лексикона: «вся Русская земля и Черные клобуки хотят тебя».

Этими словами приглашали бояре нового великого князя. Может быть, в формулу приглашения входила и эта зловещая фраза: «уже дьскы безъ кнеса», означавшая, что предыдущий великий князь уже устранен или должен быть устранен. Этой формулой западники, составлявшие ядро киевского боярства в конце XII века, пользовались как оружием в дворцовых интригах.

Жертвой тайной политики бояр, ориентирующих взоры престола на запад, пали Юрий Долгорукий и его сын Глеб, стремившиеся сохранить союз с Полем.

«Уже дьскы безъ кнеса!» — предупреждение великому князю, не согласному с боярством.

Неудивительно, что страшная фраза приснилась Святославу, наряду с другими грозными символами. Степь, обиженная сыновцами, угрожает ему политической смертью, — вот, по–моему, смысл образной и лексической атрибутнки сна Святослава.

«Всю ношь съ вечера босуви врани възграяху у Плесньска на болони беша дебрь Кисаню и несошлю къ синему морю…» Самая сложная часть рассказа Святослава.

О. В. Творогов: «Предлагались различные исправления этого явно испорченного в мусин–пушкинском списке места. Большинство исследователей приняло лишь поправку «бусови» (т.е. «серые») и «не сошлю» на «несошася». Остальные поправки приняты лишь некоторыми комментаторами. Так предлагалось читать: «беша дебрьски сани» с двумя толкованиями — «адские сани» или «живущие в дебрях змеи». А. С. Орлов предлагал перевод: «У Плесньска в преградье были в расселинах змеи и понеслись к синему морю». Более вероятно другое понимание текста: вороны «възграяху» у Плесньска, были в дебри (лес в овраге, овраг) Кисаней и понеслись к синему морю. Большинство ученых сходится во мнении, что Плесньск «Слова» — это плоскогорье вблизи Киева. Слово Кисаню Н. В. Шарлемань предлагал читать как «Кияню», по его мнению «дебрь Киянь» — это лес в овраге, прорытом речкой Киянкой в окрестностях Киева. Перевод слова болонь (чаще — болонье) как «предгорье» не совсем точен. Болонь буквально — «заливной луг, низменность у реки» 4.