Владимир Пропп - Проблемы комизма и смеха

Следует отдать должное Проппу: он это знает и не претендует ни на особую философичность, ни на всеохватность, ни даже на теоретичность в строгом смысле этого слова. Он прямо признается, что делает предварительные наброски, черновик, который нуждается в дальнейшей переделке и переписке. [49] Он говорит о «трех фазисах» переписки, ведущей к популяризации. Понятно, что наиболее доступен читателю последний. Первая книга завершает круг ученической переписки становящегося ученого (вот почему так много ученых учеников делают на ней свои популярные теории), последняя — завершает круг ученой популяризации, оттого-то в ней так силен школьный, «педагогический», по словам К.В. Чистова, момент: в «Русской сказке» «глава о волшебной сказке, построенная на основании двух знаменитых книг, представляет собой пример простой и четкой передачи сложной концепции» (указ. соч, с. 21). Я бы возразил только против сложности концепции. Собственно, он только и делает что переписывает, Но признавая это в общем, во всех своих конкретных штудиях он же не может не мыслить так, как он мыслит: слишком эмпирично, арифметично. Нагляднее всего это проявляется в его поневоле советском слегка алогичном стиле. [50] Очень легко цитировать. «Книга эта, как и многие другие, вероятно была бы забыта, и о ней изредка вспоминали бы только специалисты, но вот через несколько лет после войны о ней вдруг снова вспомнили» (Поэтика, с.208). Этот извиняющийся тон… А оборот «как и многие другие» непонятно к чему относится: то ли к другим книгам самого автора, то ли вообще ко всем книгам. А ложное противопоставление: была бы забыта, но вспоминали бы (вспоминают, значит не забыта). А общая конструкция, смешивающая сослагательность и действительность наклонений: вспоминали бы, но… вспомнили. А что касается советскости стиля, отнюдь не ритуальной… Речь не о ссылках на классиков. Пропп мыслит по-советски и по сути и в мелочах. Например, «ужасающий абстракционизм» теорий на первой странице или эпитет «вредные» по всей работе — это все слова-сигналы. Впрочем, словечки — это самые явные мелочи. О структуре такого мышления — эта статья. А ведьесть еще содержание этого мышления, этой мифологии…

Но и со всех остальных сторон дело обстоит так же, что им самим и признается. Например, его понятийный аппарат. Он говорит, что принял термин «морфология» от Гете по аналогии, в его ботанико-остеологическом и даже поэтическом значении, а не в значении грамматическом, а действительным термином должен быть термин «композиция». Тем самым вместо ясного понятия дается сложная игра слов, которая только усугубляется, если помнить, что грамматическое значение на самом деле является наиболее существенным: Пропп ведь описывает как структуру, как последовательность частей сказочное повествование, речевое высказывание, протяженное во времени, проще говоря, сказку как предложение, состоящее в речи из своих членов-функций, а в языке — из частей речи — ролей, действующих лиц, — описывает, прямо оперируя грамматическим аппаратом. [51] Ведь что такое его функция? «Под функцией понимается поступок действующего лица, определенный с точки зрения его значимости для хода действия» (Морфология… М, 1998, с. 20). Конкретно взятый поступок — часть речи (действующих лиц, типовых поступков — семь), значимый для сюжета — член предложения: подлежащее, сказуемое и т,д. Что делать, книг по немецкой грамматике Пропп написал не меньше, чем о сказке (см. библиографию трудов Проппа в упомянутых «Типологических исследованиях…»). Однако нетрудно заметить странную путаник понятий язык и речь в доводе аналогии… Таким образом, одно (морфологию организмов) он подставляет вместо другого (грамматики), а мыслит при этом третье (композицию), которое случайно аналогично другому. [52] С.Ю. Неклюдов: «Используемый им аналитический инструментарий был логичен и строг» (указ. соч., с, 30) Эта аналогия есть результат. Хотя общеизвестен факт, что с аналогии наука лишь начинается (см. у самого Проппа — с. 105). Тут с другой стороны опять открывается то, что морфология Проппа — это мифология. Однако самое полное и подлинное обнаружение сущностной особенности пропповского принципа можно увидеть, лишь проанализировав содержание этого принципа. Поскольку форма и содержание — явления ситуативные, о чем неоднократно говорит сам же Пропп, а развитие его исследований всякий раз было переходом ко все более широкому основанию, более общему содержанию, то понятно, что нужно рассматривать содержание его наиболее теоретичной и наименее фольклорной работы. Такой являются «Проблемы комизма и смеха».