Галина Синило - Танах и мировая поэзия. Песнь Песней и русский имажинизм

И только здесь слышу зовы
Земли скорбящей. Это сын
Мать приласкал скорбным взором,
И солена слеза росы!

О брат! душа грустно смолкла
И, как смоковница, в плодах!
О брат, сорви эти смоквы,
Которые тебе создал!

Уже по Саронской долине
Газели скользят наугад,

И росные розы пролили
Душистую кровь на луга.

И ты у горбатого дуба
Идешь по тропинке назад, —
И пара печальных голубок —
Твои голубые глаза.

И вновь кипарисы привстанут
Рядами зеленых свечей,
Едва ты приблизишься к стану,
Качая кувшин на плече.

Такой зарисовывал в детстве
На дне беспокойной души,
Такой суждено и зардеться,
Чтоб жизнь не могла потушить.

А ты, иудейка Сарона,
Быть может, не слышишь одна,
Что плещется радуга громко
Цветным журавлем у окна.

Я помню на окнах моих
Семь веток серебряной пальмы,
И северный ветер затих,
Играя на лютне хрустальной.

И лишь постучится в дома,
Как шамэс [62] Шамэс (правильнее — шамес, от иврит, шамаш — «слуга», «служитель») — здесь: нееврей, который в холодное время года в Субботу, когда евреям нельзя топить печь, нанимался на эту работу в еврейские дома. Этим же словом обозначается и служка в синагоге. , хромающий вечер,
Затеплит любимая мать
Субботние тонкие свечи.

И каждой жемчужной серьгой
И бисером платья сверкая,
Как душу ребенка, огонь
Любовно обводит руками.

И помню: поставит на стол
Венком бирюзовым бокалы,
И рыбу в шафране густом,
И рядом румяные халы,

И чашу пушистых маслин,
Гранатов упругих и крупных,
И круглый граненый графин
С вином, распускающим пурпур.

И помню: натоплена печь,
И мать поглядит, как стынут
Глаза золотистые свеч
За окнами в снежной пустыне,

И, кутаясь в старый платок,
Отца поджидает спокойно,
Пока дребезжащий звонок
Внезапно не вздрогнет спросонок.

Ах, помню, всё помню теперь,
Встречая серебряный вечер;
Но кто же, о сердце, тебе
Затеплит веселые свечи?

Быть может, до выноса в гроб
Меня под свечами положат,
И свечи уронят на лоб
Горячие белые слезы…

О, мне, быть может, и отрадно
Запеть на языке отцов?
О том, что яхонт винограда
Так ароматен и пунцов,

Что так пленительны олени
С Ермонской голубой горы,
Так четки притчи и веленья
И так торжественны пиры,

Так целомудренны законы
И первородные грехи,
Так любят посох Аарона
Воинственные пастухи.