Наталья Романова: 22 урока идеальной грамотности: Русский язык без правил и словарей

До упадувдоль забора

Ходят в ногутри хмыря:

Первый дядя в меруглуп,

А другой на редкостьтуп;

Третий дядя, рван карман,

На халяву в стелькупьян.

Побежали на бегу!

Поскакали на скаку!

Похромали на ходу!

Полетели на лету!

То есть, в общем, в видезмеев

Дяди взвились в пустоту.

Там висят они на пару

До сих пор, имей в виду;

Третий, выронив гитару,

На скамейке спит в саду.

В жалоспит, по барабану,

Что они давно в аду.

До тех пор пока я работала, как большинство преподавателей и репетиторов, без системы и не занималась этимологией и анализом ошибок так, как это сейчас делаю, в течение 20 лет толку от моей работы было мало. Ошибки учащихся, многообразные (как мне казалось тогда), необъяснимые и дикие были просто неуправляемой стаей диких ос, которые меня накрывали, как туча, а я отважно кидалась в нее, чтобы с ними бороться, – с упорством, достойным лучшего применения. Это как если бы какой-то лох-дачник, любящий мед, но не знающий повадок пчел, ринулся бы в рой с целью отбить мед – то есть получить результат. Вот именно такие результаты и были налицо. Задача не имеет решения до тех пор, пока ты не контролируешь ситуацию. А она должна быть под строгим контролем и точным учетом. Это не зависит от волеизъявления: мало ли учителей, которые доблестно и честно стремятся добиться результата, а результат – ноль, потому что они действуют вслепую и на ощупь. В их действиях нет системы, и главное, опоры: чтобы это появилось, необходимо стечение ряда обстоятельств.

Во-первых: надо наблюдать ошибки, которые делают ученики, на одном и том же текстев течение длительного времени – годами (и даже десятилетиями)! Во-вторых, испытуемых должно быть очень много: не 10–40, 50– 150 человек, а сотни и даже тысячи.

В обыденной школьной практике составляющие эксперимента в лучшем случае не фокусируются.

Учительница N, проработавшая в школе 40 лет (перед ее глазами прошли учащиеся нескольких поколений), такой практики не имеет. Она работает с неуправляемым неограниченным количеством позиций (орфография, пунктуация – программа школ не структурируется в необходимый, но минимальный объем); у нее нет конкретного предмета для наблюдения). По простому говоря, она каждый день идет на работу, ведет занятия по учебникам и «методическим рекомендациям», или по своему собственному усмотрению: диктанты, упражнения; ответы у доски; выучи правило – получишь пять; 45 минут прошло. И впереди еще много таких минут – до пенсии. Она знает, что Таня Ш. – отличница, 8 человек из класса – с тройки на четверку, остальные 30 – это «безграмотные»: они делают ошибки через слово, а некоторые вообще пишут корову через «ять». Всю эту биомассу старая учительница делит на 2 группы: 1) это дебилы (придурки): у них и другие предметы так же отвратительно и по поведению два; 2) это умные, развитые «ребята» – они хорошо учатся по всем предметам, кроме русского. Поэтому с ними тоже все ясно: надо больше заниматься, выучить правила; словарные слова надо проштудировать: по 20 слов в день – и все будет как надо. А если нет – то репетитора надо нанять. В качестве репетитора она может назначить себя, но необязательно: другая, точно такая же может взяться за это дело, но теми же способами.

ШГ (Школа грамотности) с начала 90-х годов привлекла слишком большое количество учеников. Чтобы как-то структурировать этот бум, перед зачислением проводилась консультация (она и до сих пор проводится). Все абитуриенты в течение почти 20 лет и до сих пор пишут один и тот же текст. В нем нет ничего особенного: это обычный текст из учебника, но вскоре он стал безусловным тестером типичных ошибок и показателем разных форм дисграфий. Все дело в количестве испытуемых: с 1992 до 2002 г. его написали более 30 тысяч подростков – учащихся 7–11-х классов. В период между 2002 и 2005 гг. статистика не велась так же точно, как раньше, но тем не менее каждый день приходило на консультацию около 10 человек, а проводились они 5 раз в неделю – то есть тестировалось около 2000 человек в год.

Ни один учитель в школе и ни один практикующий репетитор не имеет столько исходного материала для системного наблюдения над ошибками учащихся в одном и том же тексте: то есть я в отличие от них получила бесценный материал для эксперимента. В результате обнаружилось следующее: все ошибки испытуемых типичны (одинаковы), а значит – они системны. И эта система предельно точно структурируется.