Леонид Кременцов - Теория литературы. Чтение как творчество - учебное пособие

Спросите школьника, студента, когда и кем написано это произведение. В 99 случаях из 100 вам скажут: в начале двадцатого века. Мнения об авторе будут куда более разноречивы, хотя чаще других назовут имя Валерия Брюсова. Для большинства будет откровением, что автор стихотворения английский поэт Джон Донн (1572–1631).

Не может не удивлять, что почти за сто лет до космической эры слово «спутник» в его теперешнем смысле впервые употребил Ф. М. Достоевский в романе «Братья Карамазовы»: «Что станется в пространстве с топором?» – переспрашивает черт у Ивана Федоровича. – «Если куда попадет подальше, то примется, я думаю, летать вокруг Земли, сам не зная зачем, в виде спутника…» [34].

Топор для Достоевского был неслучайной деталью, Раскольников убил старуху-процентщицу именно топором. Этот символ служил писателю в его противоборстве с теми, кто призывал Русь к топору. История рассудила этот спор; но сегодня спутник-топор, висящий над планетой, приобрел новый неожиданный и зловещий смысл.

Нельзя не заметить также, что по мере внедрения телевидения в каждый дом, характер восприятия искусства слова заметно изменился. Это, однако, тема для отдельного разговора.

Художественная литература предоставляет широкие возможности для работы воображения, для осуществления всей полноты эмоциональной жизни человека, для размышлений и предчувствий, для прозрений и озарений. Реализация этих возможностей – непременное условие роста мастерства читателя, гарантия богатства и разнообразия читательских индивидуальностей. Одни услышат в аллитерации «под ветром кренились крылья красные костра» треск горящих сухих сучьев. Другие будут доказывать, что Татьяна Ларина темноволоса и причесана на прямой пробор с толстой косой за спиной, и удивятся, что Пушкин никаких портретных характеристик такого рода в романе не давал. Третьи пройдут с Андреем Болконским или Наташей Ростовой их духовный путь, пережив с ними радости и неудачи. Четвертые, сострадая Григорию Мелехову, будут размышлять над его судьбой. Пятые предложат А. Т. Твардовскому свои варианты продолжения «Василия Теркина», а когда поэт от них откажется, напишут эти продолжения сами. Шестые предложат ставить памятники литературным героям. Седьмые дадут новый вариант истолкования художественного текста и назовут это современным прочтением. Восьмые… Но можно ли исчерпать неисчерпаемое? Ясно одно: не механическое воспроизведение заученного, а сотворчество – единственно возможный путь постижения художественного произведения. Пришло время четко сформулировать и поставить перед читателем задачу овладения искусством такого чтения, когда задействованы все необходимые механизмы – воображение, эмоции, интеллект, интуиция.

В этих стихах Пушкина, посвященных описанию творческого процесса, великолепно воссоздано и состояние читателя в момент восприятия художественного произведения.

1. Какие психологические механизмы должны работать в сознании человека, когда он читает художественную книгу?

2. От чего зависит глубина восприятия художественного произведения?

3. Чем объясняется различие в оценках одного и того же произведения художественной литературы разными читателями?

4. Как влияет историческое время на восприятие художественного произведения?

5. Какова роль интуиции в восприятии и оценке художественного произведения?

В одной из библиотек Москвы на читательской конференции «Великая Отечественная война и литература», посвященной Дню Победы, ветеран войны заявил в своем выступлении, что не станет читать «Горячий снег» Ю. Бондарева: если ему нужно узнать или вспомнить, как проходила Сталинградская битва, он возьмет книгу маршала Г. К. Жукова либо других участников сражения. Им он доверяет больше, писатель же выдумывает. Замечание о том, что у Бондарева была совсем другая цель, – не восстановление исторических обстоятельств, а исследование души человека в экстремальных условиях, что писатель сам участник войны, – не поколебало его убежденности: «Все равно неправда!»