Николай Вашкевич - АБРАКАДАБРЫ

Если все же разбираться, то это просто нам кажется, что круг родственников сузился. Оказывается, ах – это по-арабски “брат”, ухти – “моя сестра”, йохти – “О, моя сестра!”, лучше бы перевести просто “сестричка”.

Эти междометия употребляются и для выражения восхищения и разных оттенков удивления. Отсюда в нашем языке и ах , и ох, и ох ты , и ух ты . Отсюда же фразеологизм не ахти какой , то есть такой, по поводу которого не скажешь йохти (0, сестра моя!). Все эти разнообразные охи и ахи не без помощи наших филологов мы осмыслили как биологические выкрики. Все эти выражения и в арабском языке употребляются как междометия, правда, при буквальном осмыслении. Когда говорят охти или яхти , все понимают, что говорящий обращается как бы к своей сестре. И это нормально. Точно так же он может обратиться к брату, к отцу, к матери, к Богу, делясь с ними радостью или обращаясь за моральной поддержкой. Кстати, когда арабы слышат от русских эти междометия, они воспринимают их как арабские, полагая, видимо, что мы обладаем поразительной хваткой в отношении иностранных языков. Как иначе объяснить, что русские так быстро запоминают арабские названия родственных отношений. Откуда им знать, что для нас эти же междометия – биологические выкрики, происходящие от диких воплей обезьян, или кого мы там хотим видеть в качестве своих предков.

Добавим к сказанному, что арабская звательная частица йа имеет в своем составе долгий А, который в ряде других языков (иврит, персидский) произносится как О. И у нас так же. В результате появляется междометие ё-ё-ё , которое в головах моих соотечественников ассоциируется, понятное дело, с первой буквой бранного слова. Они полагают, что люди, чтобы не произносить матерное слово, заменяют его на какую-нибудь абракадабру, типа ё моё , как в ё-кэ-лэ-мэ-нэ или ё-пэ-рэ-сэ-тэ . На самом деле, это слегка искаженное арабское йамма “О, мама моя!”, соответственно, ёба – корень, который некоторые из нас без удержу используют почти во всех крепких выражениях и именно потому, что вкладывают в него определенный смысл, на самом деле означает “О, отец мой!” (в арабском звучании йаба ) Упоминание родителей вместе в одном выражении превратилось у нас в кощунственное ругательство, от которого у нормальных людей должны бы бледнеть лица и в справедливом гневе сжиматься кулаки. Так оно и происходит с теми, кто только начинает тесное языковое общение с русскими. Похоже, все-таки, что сами русские в глубине души понимают, в чем здесь дело и, как правило, в отличие от тех, кто не владеет русским языком в полной мере, даже не обижаются, считая матерные междометия не более как языковым сором. Отсюда, видимо, и идет привычка не задумываться над смыслом слова. Чего ж над ним думать, если оно все равно значит совсем не то, что значит. Да и специалистам легче жить, мол, звукоподражательное. Чего возьмешь от диких воплей обезьян.

Другие междометия, которые филологи тоже возводят к диким воплям, в арабском являют собой вполне осмысленные слова. Про междометие кшш говорилось, а, скажем, междометие тьфу происходит от арабского глагола ТФФ “плевать”. Те, кто пытаются свести язык к диким воплям, никогда и ничего в нем не увидят, он для них останется навсегда тайной за семью печатями.

Теперь о мате. Само слово мат в нашем языке интуитивно осознается как производное от слова мать. Немцы, на которых мы полностью полагаемся в вопросах этимологии русского языка, обходят этот корень молчанием. Во всяком случае, у Фасмера ответ на этот вопрос не ищите. Отечественным этимологам заняться исследованием в этой области мешает природная русская застенчивость. По нашим представлениям, ругаться матом в очереди за пивом даже в присутствии женщин – нормально. Написать научную статью о мате – неприлично. Так что, как видите, приходится полагаться на свое собственное интуитивное понимание русской интуиции, и пусть меня читатель простит, если я ошибаюсь.

Как бы там ни было, научный подход исключает интуитивную методику. И коль скоро все слова всех языков в конечном счете восходят к одному источнику, то и слово мат (как и мать) не должно составлять исключения. И действительно, мать происходит от формы арабского множественного числа уммахат “матери”, которое после закономерного устранения удвоения М вместе с начальным гласным и гортанной Х дало русское мать. Что касается мата, то он должен быть сближен с корнем МТТ “тянуть”, интенсив которого (удвоение средней корневой) дает глагол маттат(а) “сильно ругать” (ср. в русском: протянуть кого-либо, то есть “подвергнуть критике”). Любопытно, что интенсив может образоваться и через внедрение в корень согласного Р (того же, что в латинской приставке ре- как в слове революция или в русском суффиксе профессии арь (ар), как в слове слесарь или маляр). В данном случае он внедряется на первую позицию, давая новый арабский корень РМТ с тем же значением. У нас материть являет собой пример внедрения в корень морфемы Р на третью позицию. Таким образом, надо сделать вывод о том, что между мамой и матом нет ничего общего, кроме случайного созвучия, и выразить заодно надежду, что этот короткий анализ поможет моим коллегам избавиться от комплекса русской застенчивости.