Юрий Минералов - Введение в славянскую филологию

Ряд мифологических существ у славян-язычников был связан с календарным циклом.

Язык весьма многогранно сохранил древнюю мифологию. Так, А. А. Потебня в своей работе «О доле и сродных с нею существах» на обширном материале показывает, что сверхъестественными духовными существами были по представлениям славян-язычников «доля» и ее антипод недоля (то есть, по-современному, «счастье» и «несчастье»). Более того, считал Потебня, « Богъ может значить подателя доли» [85]. Отождествлять Долю с понятием судьбы вряд ли верно: как писал еще Прокопий о славянах, «судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу».

Подобно этому лихо, горе (или горе-злочастие), нужа (нужда), бѣда и т. п. тоже были не абстрактными понятиями, как ныне, a именно «человекообразными, реже зооморфическими существами» [86]. Эти существа могли ходить по свету. Известно даже, что лихо было одноглазым. Горе вовлекало людей в пьянство, пьянствуя вместе с ними и затем тоже страдая от похмелья. В одной сказке мужик сумел заманить горе в яму и завалил его камнем, в другой запихнул нужу в сосуд и утопил в болоте. Беду люди в сказках нередко носят на своих плечах . Примерно такими же представлялись воображению людей правда и кривда, часть (участь), случай, рок и др.

Злыдни представляли собой маленькие злобные духовные существа, по поверьям, прятавшиеся за печкой и напускавшие как на дом, так и на живущих в нем людей несчастья. Украинское пожелание несчастья гласит: «Бодай вас злидни побили!»

Фигура также живущего в доме домового (или «хозяина») по языческим представлениям не столь однозначна. Славяне-язычники полагали, что он мог в зависимости от конкретных обстоятельств проявлять как враждебное, так и доброжелательное отношение к живущим в доме людям.

Злобная кикимора могла быть как домовой, так и лесной, либо болотной. Облик ее мыслился как человекоподобный (обычно безобразная маленькая старушонка).

Вурдалаки (упыри) были, по представлениям славян-язычников, оживающими по ночам мертвецами, сосущими кровь у живых людей (на Западе этого рода фантастические существа именуются «вампирами»).

Смерть человека влекла за собой у славян-язычников сложную систему обрядов. Так, погребение нередко происходило в санях (даже летом). После погребения следовало массовое ритуальное празднование (тризна), сопровождавшееся, если умер воин, магическими военными игрищами, и столь же ритуализованный по своей композиции пир (страва).

Маврикий Стратег отмечал, что после смерти мужа обычно уходила из жизни и его жена: «большинство их считает смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь». [87]

Место загробного обитания духов предков именовалось навью. Восточные славяне сооружали на могилах так называемые «домовины» — «деревянные срубные домики (1,5 x 2 м) с двускатной крышей и маленьким, в толщину одного бревна, оконцем» [88]. В эти домики ставились различные дары умершему предку при его поминовении.

Как подмечает Л. Нидерле, «в древних русских церковных поучениях», где упоминаются славянские бани, «можно прочитать интересную вещь: народ приготавливал баню и для своих предков, что, впрочем, русский народ кое-где делает и до сих пор» [89].

Духи предков вообще были для людей мистическими существами особого порядка. От духов деда и бабы ждали помощи и указаний, как поступить в той или иной жизненной ситуации. Одним из самых древних духовных существ являлся род. Рожаницы помогали при рождении детей, влияли на судьбы новорожденных. С ними, их культом боролись православные священники первых веков — настолько этот культ был глубоко укоренен [90].

Славяне-язычники верили в собственное воскресение после смерти. Иногда они, видимо, связывали его с идеей перевоплощения. Исследовательница языческого погребального обряда приводит, например, любопытную русскую пословицу, заимствованную из словаря В. И. Даля: «Не бей собаки, и она была человеком» [91].

По многим данным можно почувствовать, что в сознании славян первых веков нашей эры качественная сторона превалировала над количественной, конкретное — над абстрактным. Впрочем, это достаточно распространенная черта психологии древних. Она весьма наглядно проявлялась в способах счета.

Трудно сказать, «до скольки» умели считать славяне в дописьменную эпоху [92]. Но зато ясно, что они делали это во многом иначе, чем мы. Древний славянин легко сориентировался и сказал бы, например, что перед ним находятся три сосны, пять елей и две березы. Однако вряд ли он понял бы, чего от него хотят, если бы кто-то взялся настаивать, что все это составляет десять деревьев . Подобные обобщения путем абстрагирования совершенно автоматически делаются современными людьми, но сознание древних «работало» иначе. Для древнего человека сосна, ель, береза, дуб и пр. — были качественно разными растениями, и ему психологически трудно было поместить их в единый ряд [93].