Елена Коровина - Знаем ли мы свои любимые сказки? О том, как Чудо приходит в наши дома. Торжество Праздника, или Время Надежды, Веры и Любви. Книга на все времена

« – Надумал я, баба, вот что, – говорил он, улыбаясь, – надо, баба, ребятишек потешить!.. Потому видал я много народу, и наших, и всяких людей видал… И видал, как они к празднику детей забавляют. Принесут, это, елку, уберут ее свечками да гостинцами, а ребятки-то ихние просто даже скачут от радости!.. Думаю себе, баба: лес у нас близко… срублю себе елочку да такую потеху ребятишкам устрою, что весь век будут Митрича поминать!»

Бедные дети подглядывают за елкой в богатом доме. Старинная открытка

Сказать честно, по эмоциональному накалу эта небольшая история про празднование Рождества может сравниться только с пронзительнейшей «Девочкой со спичками» Андерсена. Та тоже не сказка, как и «Елка Митрича», но переживание и даже трагизм, скромная поэзия духа героев, мечта девочки и Митрича о лучшей жизни и Празднике – все это делают истории быта символическими историями, близкими сказке с ее народными символами бытия. Недаром в Интернете «Елку Митрича» часто ищут с определением – «сказка».

Еще этот рассказ чрезвычайно близок по чувствам сострадания и милосердия к «рождественским повестям» Диккенса. Однако есть и коренное отличие – в середине XIX века английский писатель еще надеялся, что сам ДУХ Рождества поможет богатеям-злодеям исправиться и стать добрее. В конце XIX века русский писатель не надеялся на тех, у кого «все хорошо в жизни». Недаром, когда Митрич пошел к церковному старосте попросить огарочков, которые он прикрепил бы к елке, как свечи, староста отказал наотрез:

« – Свечи-то небось перед иконами горели, а тебе их на глупости дать? И как тебе в голову такая дурь пришла, удивляюсь!»

Вот так – зажиточный староста, который торопится на Рождество к своим детям, считает затею Митрича дурью. Но слава богу, есть и другие люди. Церковный сторож, отставной солдат, как и Митрич, тайком сует ему в карман горстку огарочков. Вот вам и свет Господень на елку!

Ее-то Митрич срубил в лесу сам – не поленился сходить. Еще было у него чуток денег – себе хотел гостинец купить. Подумал да и решил взять детишкам конфет. Восемь детей-сирот в переселенческом бараке скопилось – как раз на восемь конфет и хватило.

И вот прикрепили на елку свечки-огарочки, повесили на ниточках конфеты. Мало украшений для такой большой елки, что притащил Митрич из леса.

– Жидко, публика! – сокрушается Митрич.

И ведь чего выдумал! Был у них с женой припасен кусочек колбаски на праздник. Не пожалели, поделили его на десять частей – себе да ребятишкам – и вместе с ломтиками хлеба повесили на елку. Хоть и дорожил Митрич каждым кусочком (ведь раз в год такое покупают), но Праздником он дорожил больше. Свой «подарочек» сторож тоже на елку примостил – бутылочку водочки. А как без нее?

«Как только стемнело, елку зажгли. Запахло топленым воском, смолою и зеленью. Всегда угрюмые и задумчивые, дети радостно закричали, глядя на огоньки. Глаза их оживились, личики зарумянились, и, когда Митрич велел им плясать вокруг елки, они, схватившись за руки, заскакали и зашумели. Смех, крики и говор оживили в первый раз эту мрачную комнату, где из года в год слышались только жалобы да слезы. Даже Аграфена в удивлении всплескивала руками, а Митрич, ликуя от всего сердца, прихлопывал в ладоши да покрикивал:

– Правильно, публика!.. Правильно!»

Праздник в небогатом доме. На елке вместо игрушек – бублик, печенье и крендель. Старшая сестра дарит младшей не дорогой подарок, а дешевенькую игрушку. Открытка 1908 года

Тут и гармоника в ход пошла, благо Митрич и играть и петь умел.

«Дети прыгали, весело визжали и кружились, и Митрич не отставал от них. Душа его переполнилась такою радостью, что он не помнил, бывал ли еще когда-нибудь в его жизни этакий праздник».

« – Публика! Подходи в очередь!

Снимая с елки по куску хлеба и колбасы, Митрич оделил всех детей, затем снял бутылку и вместе с Аграфеной выпил по рюмочке.

– Публика! – воскликнул он наконец. – Свечи догорают… Берите сами себе по конфетке, да и спать пора!

Дети радостно закричали и бросились к елке, а Митрич, умилившись чуть не до слез, шепнул Аграфене:

– Хорошо, баба!.. Прямо, можно сказать, правильно!..

Это был единственный светлый праздник в жизни переселенческих «божьих детей». Елку Митрича никто из них не забудет!» Вот вам и русский Дед Мороз рубежа XIX – XX веков. «Елка Митрича» написана в 1897 году.