Александр Хроленко - Основы лингвокультурологии

Кластерный принцип описания – это лексикографическое описание всех входящих в кластер слов с одновременным установлением актуальных связей каждой лексемы с другими словами, представляющими один фрагмент картины мира. За словами, объединёнными в кластер, стоят культурные концепты. Если в кластере больше одного концепта, в нём можно выделить субкластеры. Исследовательская ценность кластеров заключается в том, что их можно сравнивать.

Кластер «цвет», например, дает возможность увидеть специфику отношения русского этноса к цвету. Русский фольклорный менталитет за цветом видит смыслы, а потому цветообозначение приобретает статус сущностной характеристики. Лошади именуются воронками, буланками, саврасками и бурками. Лазоревый цветок становится лазарёчком. Некоторые цвета в русском эпическом фольклорном мире предстают как зримое предшествование чуда (дива): А там-то есть три чудушка три чудныих,/Там-то есть три дивушка три дивныих:/Как первое там чудо былым-бело>/ А другое- то чудо красным-красно./А третьеё-то чудо черным-черно (1, № 49, 27). Для феномена чуда цвет предстает чем-то самодостаточным. Цвет – само по себе чудо, тем более речь идет о цвете предельной интенсивности.

Указание на масть лошади у русских – сущностная характеристика животного, отсюда частотность видовых обозначений его с помощью специальных существительных: бурый → бурко (бурка), вороной → воронко (воронок), гнедой → гнедко, сивый сивко. Эти существительные, сохраняя сему цветовой определенности, приобретают потенциальную сему ‘сверхъестественное’, актуализируемую в сочетании существительного с эпитетом (например, частое вещий каурка). При этом цветовые семы «микшируются», в результате чего «цветовое» слово перестает обозначать конкретную масть. Актуализация в каждом имени масти семы ‘сверхъестественное’ делает синонимичными слова, которые за пределами фольклора таковыми не являются.

Концентрация нескольких обозначений масти для одной лошади – форма представления существа с необычайными свойствами. В. Даль подмечает: «Сивка бурка, вещий каурка, в сказках, конь и сивый, и бурый, и каурый» [Даль: 1:144]. Смешение цветов – знак сказочности животного. В «Онежских былинах» каурка используется только с существительным бурка в постпозиции как своеобразный эпитет к предшествующему слову, которое может употребляться и без этого эпитета: Берет узду себе в руки тесмяную, / Одивал на мала бурушка-ковурушка; / По колен было у бурушка_в землю зарощено. / Он поил бурка питьем медвяныим. / И кормил его пшеною белояровой, / И седлал бурка на седёлышко черкальское (2, № 152,53).

Эвристические возможности кластерного анализа заметили на уровне перевода дискурса на другой язык. Возьмём для примера «The Song of Hiawatha» / «Песнь о Гайавате» Г. Лонгфелло и его бунинский перевод, единодушно признаваемый вершиной переводческого искусства. Ограничимся кластером «Небо», объединяющим концепты объектов и явлений, известных всем людям Земли без исключения (небо, солнце, луна, звезды, восход, закат и т. д.).

Сразу же отметим количественное несовпадение кластеров подлинника и перевода. У Лонгфелло «небо» представлено 20-ю лексемами, у Бунина их 34. Отличие обусловлено как словарным составом языка (луна и месяц в русском и только moon в английском), так и своеобразием русской языковой картины мира. По-разному в текстах представлено само небо. У Лонгфелло присутствует название этого феномена – sky (30) [1] heavens (40) и единично устаревшее ether (I). У Бунина к именам небеса (15) и небо (53) прибавляются номинации в форме словосочетаний типа бездна неба (1), глубь небес (1), простор небес (1), свод неба (2), свод небес (1), свод небесный (1). Эти «параметрические» номинаты заставляют думать, что в русской картине мира небо – это не просто некое пространство над землей, а космос глубокий, бездонный, просторный, устройством своим – свод – похожий на храм.

По-разному определяется прилагательными небо в подлиннике и переводе. У Лонгфелло небо – широкое, безоблачное, расколотое, восточное, западное, у Бунина – красное, синее, темное, оно сияет голубой бездной. Цветовая оценка явлений сверхъестественных, мистических, загадочных – давно уже отмеченное свойство русского мировидения [2], «умозрение в красках» (Е.Н. Трубецкой),

Концепт «солнце» в переводе упоминается чаще, чем в оригинале (51 против 28). Лексемы sun / солнце только дважды определены одинаково – великое и ночное. Солнце у Лонгфелло теплое, горячее, красное; для Бунина оно яркое, светлое, гаснущее, вешнее. В переводе солнце согревает, пригревает, светит жарко, а в подлиннике мы встретим только to warm.