Валентина Заманская - Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века. Диалоги на границах столетий

Решающим импульсом, обнаружившим экзистенциальное метасознание, стал фактор рубежного сознания. Рубежное сознание XIX–XX веков включает обострение предчувствий, интуиций, метафизическое ощущение катастрофы, породившее эсхатологические настроения и идеи в русской культуре начала века. Рубежным сознанием насыщена вся поэзия последнего поэта старого мира и первого поэта мира грядущего А. Блока. Под рубежным сознанием мы будем понимать определенное состояние российской философии, науки, искусства, политики, общественной жизни, словом, – российской истории, культуры, что моделировалась насыщением сознания человека новыми смыслами. Своеобразных рубежей в своем развитии достигло именно человеческое сознание, оказавшееся способным осознать самое себя, быть объектом собственной деятельности, в результате чего открывался огромный творческий потенциал личности, воспринимавшей реальность любого плана (философского, научного, культурного и т. п.) в качестве жизнестроительного материала, представляемого сознанием и используемого для воплощения Я личности.

Иохан Хейзинга в «Осени Средневековья» писал об иной эпохе, но трудно найти более точные слова о новом средневековье – рубежа XIX – ХХ веков: «неистовство жизни», «взвинченность личности», повышенная эмоциональность – «в постоянной смене надежды и отчаяния… исключительной напряженности чувств», когда «человек колеблется между крайними полюсами поведения». «Жизнь была неистова и контрастна… Люди той эпохи… мечутся между страхом ада и наивными радостями, между жесткостью и нежностью», «…не хватало средств для выражения эмоции простым и естественным способом. Чувство не могло добиться той высокой степени выражения, к которой стремилась эпоха, иначе как с помощью эстетических представлений», «…универсум разворачивается как широкий ансамбль символов, выстраивается как собор идей».

Познание сущностей бытия происходит через пограничную ситуацию, ситуацию лицом к лицу с экзистенциальными и онтологическими категориями. Такая установка не преследует цели воспроизведения жизни как всеобъемлющего целого во всем многообразии связей личности с миром: конструируется лишь условно-моделируемая, концептуально-организованная художественная действительность, способная обнаружить равно сущности бытия и психологические первоосновы человека (обнажение ужасов бытия Л. Шестовым; художественная разработка ситуации в «Смерти Ивана Ильича» Л. Толстым).

Методология экзистенциального мировосприятия формирует особое пространство. Это всегда – замкнутое пространство внешнего мира, помноженное на пространство замкнутого в себе Я. Безусловным центром дважды замкнутого пространства является Я, которое становится и центром экзистенциально сконструированного мира в целом. В концепциях разных писателей этот центр может приобретать индивидуальные выражения: соответственно меняется проблема, сквозь которую писатель осуществляет свой путь познания сущностей бытия.

Такая методология определяет принцип отбора материала. С одной стороны, экзистенциальное сознание провозглашает принцип неиерархизированности явлений, поточности изображаемого бытия, что создает впечатление объективности в произведениях экзистенциальной ориентации. С другой стороны, сосредоточение на познании сущностей бытия отражается в усилении условности создаваемой модели мира: ее многообразие и универсальность сужаются. Экзистенциальный принцип отбора явлений, фактов, вещей состоит в том, чтобы не упустить оттенков, мелких фактов, даже если кажется, что они несущественны, и, главное, привести их в систему, описывать, «как я вижу этот стол, улицу, людей, мой кисет, потому что это-то и изменилось» (Сартр). Надо точно определить масштаб и характер этой перемены. Здесь заключено и принципиальное отличие экзистенциального видения и воссоздания мира от реалистического. Реализм стремится уловить и запечатлеть существенное, главное.

Экзистенциальное мировидение идет от противного: не упустить оттенков, мелких фактов, привести их в систему. Что для жизни важнее, что более выражает ее суть – стол, улица, люди, мой кисет? Это вопрос из реалистической системы видения. Для экзистенциальной системы «стол, улица, кисет» принципиально равны в жизни и сознании человека и потому не находятся ни в каких иерархических отношениях. Художественная задача экзистенциального принципа – «описать, как я это вижу», «докопаться до сути», «делать записи изо дня в день», ибо то, «как я вижу» меняется каждый день. Главное – «определить масштаб и характер этой перемены» (Сартр). Сформулированный Сартром ракурс экзистенциального видения жизни является и ключом к экзистенциальной поэтике, структурирующей поток бытия через принципы неиерархизированности, поточности, вертикали, ведущей к обнаружению сущностей.