Виктор Петелин - Мой XX век - счастье быть самим собой

Интересен и справедлив разговор о повести В. Каверина «Школьный спектакль», думается, однако, что оценка автора была бы еще более убедительной, если бы он прибавил, что, критикуя школьные программы и саму систему школьного образования, автор повести и его герой правы по форме, но по существу – нет, т. к. те рецепты исправления существующего положения дел, которые они предлагают, еще более неприемлемы, нежели те, что подвергаются их критике.

Статья «Разгневанная Россия» посвящена разбору современной «военной прозы» в творчестве таких писателей, как В. Кожевников, Закруткин, М. Шолохов, В. Курочкин, Астафьев, Акулов, Проскурин, Бондарев...

Очень точен заключительный аккорд статьи, подводящий итог и всему сборнику, выявляющий самую суть того почина, который создает идейное единство сборника как книги цельной: «Узловые этапы истории обычно требуют от гражданина высокого духовного подъема. Собственно, это объединяет и страницы русской истории, раскрытые в произведениях А. Чапыгина, С. Злобина, В. Шукшина, и эпизоды Гражданской войны, с художественной силой и глубиной, обобщенные гением М. Шолохова, и пору коллективизации, о которой поведали В. Закруткив и И. Стаднюк, и, наконец, героические были нашей современности, которым посвящают свое творчество советские писатели, создающие художественную летопись нашего народа» (с. 554).

Словом, горячо рекомендую к новому изданию нужную, горячо, талантливо написанную книгу Виктора Петелина, но при этом еще раз хотелось бы напомнить: стоит подумать о составе книги – более четкий, более избирательный подход к включаемым в нее работам, вне всякого сомнения, придал бы ей большую весомость и значимость. И еще об одном: каждому пишущему известно, что многие промахи, недочеты, издержки, оплошности обнаруживаются, к сожалению, лишь после публикации. Есть они и в книге В. Петелина, и было бы чрезвычайно досадно, если бы автор не сделал все необходимое для их устранения при переиздании. Что прежде всего имеется в виду?

Точные по смыслу формулировки порою не всегда находят адекватное языковое воплощение, что может повредить и логике авторской мысли в восприятии читателей. Немало в книге повторяющихся, наработанных и потому воспринимающихся как штампы оборотов, оценок, эпитетов и т. д. Стоит пройтись еще раз по тексту жесткой самокритической рукой, взглянуть на него как на не свой текст, но вместе с тем и как бы более чем свой, – как на текст ближайшего друга.

Приведу лишь некоторые примеры, чтобы автору была яснее суть моих придирок (думаю, ни у издательства, ни у автора не возникнет сомнения в том, что эти, как и предшествующие, помянутые в рецензии придирки – дружески заинтересованные): «каждого художника отличает самостоятельный подход к действительности» (с. 3); я бы уточнил: «каждого большого или истинного» и т. п. «Имя Шолохова мелькало в газетах» (с. 69), «на страничках «Тихого Дона» (с. 78) и т. п. Подчеркнутые слова вносят нежелательный оттенок снисходительности. Однообразие оценочных определений создает порою неожиданный, противоречащий авторскому желанию, эффект: «Психологически тонко разрабатывает этот эпизод В. Шукшин» (с. 47). «Шукшин психологически тонко мотивирует перепады...» (с. 48); затем те же характеристики применительно к творчеству Шолохова, Булгакова, затем и Малашкина: «Психологически тонко автор показывает...» (с. 260) и т. д. и т. п. Разные по творческому уровню, лицу, значимости писатели невольно нивелируются в восприятии читателей. Стоит пройтись и по таким повторам, как: «с неослабевающим вниманием следим мы...» и т. п. Немало и оборотов типа: «убеждая... утверждая» (с. 95), «создавая... создает», «утверждает... утверждает» (с. 98), «осталось... осталась» (с. 238); «вспыхнул свет... и вспыхнули аплодисменты» (с. 140) и т. п.

«Можно привести бесчисленное количество эпизодов...» (с. ИЗ); вряд ли так. Лучше бы «немало эпизодов» и т. п.

Есть в статьях и буквальные повторения характеристик тех или иных писателей, чего, видимо, также следовало бы избежать.

Все это, конечно, мелочи, каждый автор знает – без них не бывает, но лучше все-таки обойтись без них, когда есть такая возможность.

Редзаключение на книгу В. Петелина «Познание России. Споры и размышления о современной русской прозе», 32 а. л.

У каждого серьезного критика есть своя главная линия, «лейтмотив» творчества, определяющийся его гражданской и нравственной позицией, устоявшейся системой художественных принципов. В этом смысле книга избранных статей такого критика, несмотря на разнообразие проблематики, будет обладать глубоким внутренним единством.