Виктор Петелин - Мой XX век - счастье быть самим собой

Сцена в Париже у Корзухина написана под влиянием моего рассказа о том, как я села играть в девятку с Владимиром Пименовичем и его компанией (в первый раз в жизни) и всех обыграла. Крымов был страстный игрок. Он не признавал женской прислуги. Дом его обслуживал бывший военный – Клименко. В пьесе – лакей Антуан Грищенко. (Совершенно непонятно, почему Корзухина в Париже должны охранять какие-то телохранители?)

Конец фильма так скомкан – кроме скачки по снегам, – что вызывает недоумение и недоразумения».

Письмо Л.Е. Белозерской – важный документ для всех, кто любит Булгакова и кому дорого написанное им. И В. Петелин использует свидетельство близкого писателю человека, чтобы восстановить историческую истину. Вообще, надо сказать, весь очерк «Герои Булгакова», как и другой в той же книге – «МА. Булгаков и «Дни Турбиных», построен на документах. Документ приобрел ведущее положение в изучении художественного мира Булгакова и его позиции. Так, работая в ЦГАЛИ, В. Петелин обнаружил несколько неизвестных документов, которые легли в основу его поисков. Прежде всего это была стенограмма дискуссии, посвященной пьесе «Дни Турбиных», позволившая четко обозначить идейные акценты.

И сегодня остается актуальной мысль, высказанная В. Петелиным в его первой работе о Булгакове: «МА. Булгаков никогда не считал себя «внутренним эмигрантом», как сейчас пытаются представить его в некоторых зарубежных кругах. Все, что происходило в Советской России, кровно и глубоко интересовало его. Не все он понимал, не со всем соглашался. Он остался в России, вместе с Турбиными и Мышлаевскими. Художник и гражданин, он не мог жить без России, он видел ее великие свершения и отдельные ошибки. Видел и думал о великом будущем своей Родины».

Одним из примечательных качеств В. Петелина как критика, писателя является его постоянство. Я имею в виду приверженность к определенной, избранной им теме, которую он разрабатывает до тех пор, пока она не представляется в достаточной степени исчерпанной.

Так было, как мы помним, с шолоховской темой, которой Петелин отдал долгие годы плодотворной работы; то же можно повторить и о теме булгаковской. Одновременно в движении творческих интересов автора наблюдалась одна общая закономерность. От чисто критических исследований (каким, к примеру, была монография «Гуманизм Шолохова») он шел – помимо углубления концепции – к художественной биографии, сохраняющей в себе и черты научного поиска (пример тому – последняя книга «Михаил Шолохов. Страницы жизни и творчества»). В еще большей степени эта тяга к беллетризации, стремление создать повествование, находящееся как бы на стыке двух жанров – критики и прозы, ощутимы в работах, посвященных еще одной ключевой для советской литературы фигуре – Алексею Толстому.

Документальное повествование «Заволжье» (1982) и книга «Судьба художника. Жизнь, личность, творчество Алексея Николаевича Толстого» (1982) дополняют и продолжают друг друга: в первой повествуется о детских и юношеских годах Толстого, об окружающей его духовной и нравственной атмосфере, об итогах творческих исканий, о первых шагах в литературе, о «художественном» Петербурге 1910-х годов; вторая начинается там, где завершается первая, – с эпохи русско-германской войны 1914 года и прослеживает дальнейший путь Толстого – человека и художника – через испытания революции, Гражданской войны и недолгой эмиграции к новой, уже Советской, России, в которой он становится одним из самых любимых нашим народом писателей.

Характерен подзаголовок «Заволжья»: «документальное повествование». Он объясняет многое. Написанию этой, как и второй, книги об А. Толстом (а помимо этих двух книг В. Петелин выпустил обширный биографический очерк о Толстом в серии «Жизнь замечательных людей» и книгу в Военном издательстве, где упор делался на «военные» страницы в биографии и творчестве писателя) предшествовал период кропотливейшей архивной работы, изучения труднодоступных и редких материалов в Москве, Ленинграде, Куйбышеве, процеживания огромного количества мемуарных источников в поисках нового штриха, интересной черточки, неизвестной подробности в человеческом и творческом облике своего героя. Давая такой подзаголовок, автор как бы хочет напомнить нам немаловажную мысль: сегодня читателю не так важно, что думает писатель по тому или иному поводу, читателю куда важнее знать, что было на самом деле.

Эта вот основательность чувствуется в каждой главке, на каждой странице обеих книг. За эпизодами жизни и творчества А. Толстого всякий раз возникают невидимые читателю строительные леса, звучат голоса далеких свидетелей, проступают строки интимной переписки или пожелтевших от времени официальных бумаг. Но, утверждая как принцип своей работы документальность повествования, В. Петелин преобразует и выстраивает многочисленные факты согласно остросюжетному общему плану, с обилием сочных подробностей, бытовых и психологических поворотов, исторически достоверных конфликтов и столкновений.