Виктор Петелин - Мой XX век - счастье быть самим собой

На каждом шагу мы видим неравенство: один может гулять с пуделем, ошейник которого инкрустирован настоящими бриллиантами, а десятки людей в это же время выстаивают в очереди, чтобы получить горсть пищи себе и детям своим. Какая же культура варварская? У меня сомнений нет. Мой же народ утверждал веками своего существования главную нравственную ценность – благополучие всех остальных людей выше моего личного, и эти ценности важнее всего остального в мире. И еще – в моем народе утвердилось понимание, что мы, как люди, зависимы от окружающей нас природной жизни, и наша жизнь, и здоровье наших детей. И когда я сравниваю отношение моего народа к природе с отношением к природе наших «старших» братьев, европейски цивилизованных народов, у меня возникает вопрос: кто же именно нуждается в обучении и цивилизировании? Уж вы-то знаете, что каждый индеец обожествляет природу, хранит и бережет ее. Мне ясно одно, что нужно наводить мосты между различными народами. Но строительство мостов – акт двухсторонней трудной работы. Я намерена стоять на середине моста, построенного моим народом, и говорить – стройте теперь и вы свою часть моста, тогда и только тогда мы сможем по-настоящему, искренне обогатить оба наших мира.

Некоторые мысли Д. Армстронг перекликались с высказанными мыслями Кузьмы Тарасова, канадца русского происхождения. Он выступал от имени духоборцев, которые много лет тому назад пытались с твердой решимостью освободить мир от оружия, от насилия как средства решать международные и внутренние вопросы жизни на земле. Философия духоборцев, их нравственные законы и отношение к природе в чем-то весьма существенном перекликаются с жизненными принципами североамериканских индейцев:

– Сегодня «хлеб, соль и вода» как символ нашего «хлеба насущного» напоминают нам, что мы все достойны иметь основные потребности жизни. Как человеческий род мы достойны употреблять плоды нашей окружающей среды и нашего труда благоразумным способом. Следовательно, на нас лежит ответственность относиться к нашим естественным богатствам с осторожностью. Это значит заботливо хранить наше недолговечное окружение, наши прекрасные леса, наши воды, наши деревья и воздух, которым мы дышим. Эти драгоценные природные ресурсы должны бы быть использованы не с намерением эксплуатации их, но чувствуя за собой должность управителей. У нас есть всего в обилии, если мы будем смотреть на себя как на часть целого, как часть нашей вселенной, а не как эксплуататоры и завоеватели. Больше и больше людей начинают понимать, что мы должны возвратиться к мудрости наших ранних пионеров и ухаживать за нашей окружающей средой как за дорогим другом.

Много интересного высказали в своих выступлениях и Том Вейман, и Кристиана Ганнарс, и Билл Валгардсон. Все они говорили о бедственном положении писателя в Канаде, о малых тиражах, о невозможности существовать на гонорары от своих книг; каждый из них непременно чем-нибудь занимается в жизни, чтобы заработать на жизнь, а литература – это та часть жизни, без которой они просто не могут себе представить жизнь полноценной. Чаще всего писатели в Канаде преподают в школах, колледжах, университетах, а в свободное от службы время пишут свои стихи, поэмы, повести, романы. Лишь такие, как Фарли Моуэт, могут себе позволить жить литературным трудом.

Интересный, серьезный, многопроблемный получился разговор между русскими и канадскими писателями, и мы, оказывается, в более выгодном положении у себя на родине, при всех несовершенствах и бедах нашей жизни, чем канадские писатели в такой богатой и ухоженной стране. (В то время я даже представить не мог, что и мы, русские писатели, вскоре окажемся в таком же положении, как и канадские.)

И так уж получилось, что в заключительный день нашей дискуссии выступил Василий Белов, и его выступление прозвучало как итоговое с нашей стороны.

Да, ему понятны многие проблемы, поставленные здесь канадскими писателями. Что-то сходное происходит и у нас, в России.

– Я с большим интересом прослушал все выступления. Вот Том Вейман рассказал о том, как он однажды заговорил на пароме с рыболовом-водителем и узнал от него, что он живет как раз там, где живет знаменитый писатель, его друг. Вы помните. Том Вейман спросил о нем. И что же? Рыболов сознался, что знает его, но в его тоне послышалось такое презрение, которое можно выразить лишь к самым ненавистным людям в обществе. Что ж, такие люди есть и у нас, они тоже с юмором относятся к писателям, считая, что это бездельное дело, что это все не нужно никому, что это забава, а еще говорят, что мы много денег получаем. В общем, они относятся к нам снисходительно, я бы сказал. Есть такие. Но большинство читателей очень заинтересованно относятся к нашей деятельности. Даже слишком заинтересованно. Я хотел сказать о том, что культура и идеология – это совсем разные вещи. О том, что мы иногда путаем культуру с идеологией. Очень часто бывает так, когда идеология покорила культуру, в том числе и литературу. Но вот по моим наблюдениям, на Западе, и в Северной Америке в частности, ограничения до последнего времени были ограничениями идеологического характера. Но запрет есть запрет – это одинаково действует на писательскую работу. Я был приятно удивлен выступлением Кузьмы Тарасова, который говорил, что перестройка подействовала не только на развитие событий у нас в стране, но и за рубежом, в частности в Северной Америке. Я думал, что она до вас не дошла. Я еще был удивлен тем, что духоборы, ваша община, сохранили в такой чистоте язык русский. И сохранила верность своим вождям идеологическим, своим духовным представлениям прошлого, и мне было очень приятно узнать, что главная идея – идея непротивления злу – торжествует среди вас. Ваши предки, раньше многих, объявили оружие вне закона, как духовного и нравственного закона, и бросили винтовки, символически сожгли оружие вообще. Наверное, тогда никто и не предполагал, что эта идея разоружения будет так интересна и нужна именно в наше время, когда мы тоже боремся за разоружение, когда альтернативы разоружению не существует. И мы все теперь знаем, что, если мы не разоружимся, не бросим оружие, мы просто погибнем. Физическое насилие вообще не может решить никаких человеческих проблем. Это доказал опыт всего нашего человечества. Но существует не только физическое насилие, существует и духовное насилие, и оно не менее опасно. Вот я был очень взволнован заявлением Джаннет Армстронг, которая говорила о противостоянии культур. Но я не согласен с ней в том, что культуры народные, человеческие так непримиримы. Мне думается, что национальные культуры не противоречат друг другу, а дополняют друг друга, помогают и развивают. Культура исчезает, если она не национальна. В этом я убежден! Я сравниваю мировую культуру с оркестром, где каждому инструменту отведена своя партия и свое звуковое звучание. (Вот уж никак не могу согласиться с этим сравнением: мировая культура и оркестр? Кто дирижирует мировой культурой? А без дирижера оркестр рассыпается на отдельные инструменты. – В. П.) На мой взгляд, противостоят не сами культуры национальные, а идеологии, национальные и социальные группы. И в этой связи можно спросить: «А что такое культура вообще?» Если это всего лишь число издательств, газет, мощность радиостанций, киностудий, тогда, конечно, говорить о равноправии культур очень трудно. Конечно, тягаться с вашим южным соседом в этом смысле абсолютно бессмысленно. Невозможно! Но культура, к счастью, совсем не то, что мы иногда называем культурой, не те технические атрибуты, материальные атрибуты. Нечто другое, основанное на духе человеческом, на сердце человеческом. На мой взгляд, культура основана на религии, на народной музыке, на национальном языке, на всем быте народном. Вот эта культура и будет подлинной культурой, а не та, которая зависит от техники. И тем не менее технические средства не мешают культуре. Но уж очень оскорбляет зависимость от таких технических средств, как микрофон, например. И я разделяю тревогу индейской писательницы по этому поводу.