Тимур Радбиль - Основы изучения языкового менталитета - учебное пособие

Как пишет О.А. Корнилов, вполне обоснованным кажется использование понятия прототип в тех случаях, когда речь идет о материальных объектах, которые в полной мере даны человеку в физических ощущениях и которые могут быть им легко представлены. Прототипы таких объектов – это типические, идеальные образы. Все объекты данного класса как бы группируются вокруг идеального образа, даже если они ему не соответствуют в полной мере. Внутри семантического пространства концепта конкретные представители той или иной предметной категории располагаются на определенной дистанции от идеального образа, от «категориального среднего», коим является прототип.

Прототипы – это некие собирательные образы называемых объектов, обладающие всеми характерными и наиболее существенными (с точки зрения носителей этого языка) признаками и характеристиками, присущими всему классу этих объектов, большинству (или всем) его представителей. В этом смысле значение слова можно рассматривать как описание обобщенного зрительного образа объекта, т. е. прототипа. Прототип, таким образом, представляет собой идеальную мыслительную репрезентацию какого-либо концепта [Корнилов 2003: 154].

«Краткий словарь когнитивных терминов», со ссылкой на зарубежные источники, определяет прототип как инструмент понимания и последующей квалификации предметов. С его помощью человек воспринимает действительность: член категории, находящийся ближе к этому образу, будет оценен как лучший образец своего класса или более прототипический экземпляр, чем все остальные. Например, нам известно, что в мире есть породы бесхвостых и даже бесшерстных кошек, и наличие хвоста и шерсти, видимо, не входит в обязательный минимум семантического представления значения слова кошка. Но «прототипическая» кошка, разумеется, имеет хвост и шерсть.

Совокупность прототипов объектов материального мира образует «прототипический мир», который значительно проще реального материального мира, но он необходим в качестве ориентира при решении задач идентификации объектов и их именований. Понятно, что «прототипический мир» не существует в реальном мире, он задан как коррелят реального мира в концептуальном пространстве и представляет собой некую совокупность коллективного опыта, определенных представлений о том, как бывает или могло бы быть в обычных обстоятельствах, как должны выглядеть и вести себя люди и вещи и пр. «Прототипический мир» и составляет концептуальную основу предметной, «наглядной» части языковой картины мира, поскольку отражает не произвольные представления, а представления, существенные для культурного самосознания данного этноса или социума, своего рода эталонные.

Особенно национальная специфика «прототипического мира проявляется не столько на примерах из окружающего материального мира, мира природы, сколько на примерах обозначений артефактов материальной культуры. Наиболее наглядны такие примеры тогда, когда сравниваются элементы в достаточной мере самобытных материальных культур.

О.А. Корнилов разбирает пример с прототипической «чашкой». Он приводит мнение А. Вежбицкой об «идеальной чашке»: «…Китайская чашка, маленькая, изящная, с тонкими стенками, без ручки и без блюдца, все-таки может считаться чашкой – пока из нее можно пить чай, в соответствующем окружении (на столе), пока ее можно поднести ко рту одной рукой. Это означает, что при том, что блюдце и ручка определенно входят в прототип чашки («идеальная» чашка должна иметь ручку и блюдце), они не являются существенными элементами этого понятия». Данное высказывание вызывает некоторые вопросы. Во-первых, если «блюдце и чашка определенно входят в прототип чашки», то в чей прототип? В чьем сознании существует такой прототип, о котором говорит А. Вежбицкая? Если речь идет, например, о европейцах, то да, а если о китайцах? Их прототип чашки как раз и не имеет ни блюдца, ни ручки. Тогда спрашивается, на каком основании европейская прототипическая чашка более соответствует «идеалу» чашки, нежели китайская прототипическая чашка? А ведь именно к такому логическому заключению ведет утверждение, что «идеальная» чашка должна иметь ручку и блюдце. Европейская прототипическая чашка должна, а китайская вовсе не должна, ибо если мы будем утверждать обратное, то окажемся на европоцентристской точке зрения на мир. <���…> В этих случаях как раз и нужно говорить о национально-специфических прототипах,существующих лишь в сознании и воображении представителей данной культуры и неведомых представителям других культур, не посчитавшим нужным ознакомиться с самими именуемыми реалиями [Корнилов 2003: 160].