А. Колмогорова - Аргументация в речевой повседневности

Таким образом, при наличии в интерпретируемом отрывке жизненного мира определенной константы восприятия, что в процессах смыслоформирования и смыслоформулирования выражается в актуализации языковой единицей когнитивно-языкового аргументативного потенциала модификатора «+», актуализируется и определенный социальный императив поведения, предписывающий позитивное (от превосходного до оправдательного) отношение к данной ситуации, констатирующий отсутствие опасности.

В примерах 25 и 27 прилагательные не обладают когнитивно-языковым аргументативным потенциалом модификатора «+», т.е. не соотносятся с какой бы то ни было константой мировосприятия. Использование экспресс-теста О. Дюкро в работе с информантами показало, что в сочетании темные энергии (силы) данный вид аргументативного потенциала не релевантен, поскольку подавляющее большинство информантов (47 из 49) затруднились выбрать одно из суждений как наиболее естественное и приемлемое; в сочетании светлая аллея (пр. 27) прослеживается когнитивно-языковой потенциал модификатора «–», т.е. такая аллея противоречит константе мировосприятия (прототипическая аллея должна быть темной). Как следствие, в данных случаях (пр. 25, 27) прилагательные актуализируют в данных речежизненных контекстах императивы поведения, ориентирующие взаимодействовать с такими объектами как с опасными (пр. 25) и/или особенными (пр. 27), о чем эксплицитно свидетельствует семантика языковых единиц, составляющих микроконтекст данных речевых употреблений прилагательных: отпугивало, слеталась, ютилась, клубилась (пр. 25); выглядело так, будто, диковинного (пр. 27).

Таким образом, мы считаем обоснованным выделить еще один вид аргументативной организации речевого взаимодействия – социально-речевую аргументацию.

Какова же природа и функции данных императивов поведения или социальных императивов, наличие которых мы предполагаем в каждом речевом поступке?

Феномен потенциального текста одним из первых начал изучать М.М. Бахтин в рамках развиваемой им теории диалогичности текста. Бахтин писал: «Человеческий поступок есть потенциальный текст и может быть понят (как человеческий поступок, а не физическое действие) только в диалогическом контексте твоего времени (как реплика, как смысловая позиция, как система мотивов).

«Все высокое и прекрасное» – это не фразеологическое единство в обычном смысле, а интонационное или экспрессивное словосочетание особого рода. Это представитель стиля, мировоззрения, человеческого типа, оно пахнет контекстами, в нем два голоса, два субъекта (того, кто говорил бы так всерьез, и того, кто пародирует первого). В отдельности взятые (вне сочетания) слова «прекрасный» и «высокий» лишены двуголосости; второй голос входит лишь в словосочетание, которое становится высказыванием (то есть получает речевого субъекта, без которого не может быть и второго голоса)» (Бахтин 1986: 421–423).

Позднее понятие потенциального текста культуры было использовано В.Н. Романовым (Романов 2003). Автор следующим образом определяет его сущность: «Можно ожидать, что в разных сообществах область принципиально возможных автопредикаций будет иметь свои конкретные очертания, и, кроме того, в ней всегда, в каждом отдельном случае должна бы иметься некоторая наиболее устойчивая и чаще всего актуализируемая смысловая зона, обеспечивающая то самое относительное единство сообщества, которое только и делает возможным появление в нем конфликтующих точек зрения, подходов, мнений, суждений, оценок и т.п. В более строгом и артикулированном виде (…) ее можно было бы представить в виде потенциального текста, в котором все понятия благодаря присущим им семантическим связям изначально «ожидают» и «предполагают» друг друга с разной степенью вероятности. Актуализация одного из них затрагивает в пределе всю систему отношений, обусловливая с разной интенсивностью возможность совершения тех или иных мыслительных ходов, а тем самым и внутреннюю логику развертывания повествования – выбор и сцепление тем, понятий, образов и т.п. Важно при этом подчеркнуть, что потенциальный текст как система более или менее устойчивых «ожиданий» уже содержит в себе все в принципе возможные, но никогда в полной мере не реализуемые высказывания культуры (курсив наш. – А. К) (Романов 2003: 46–47).