Александр Фефилов - Введение в когитологию - учебное пособие

Внимание читателя и слушателя нацелено как на отдельные слова, так и на более крупные по структуре речевые единицы – словосочетания, предложения. Понять словоозначает знать, что оно представляет собой в системе языка и что обозначает на уровне речи.Понять слово означает знать, к какому экстралингвистическому объекту отсылает данное слово и какую микроструктуру (внутреннее устройство, внешний вид и др.) имеет этот объект, а также с какими другими объектами соотносится данный объект. Связь между предметами говорящий устанавливает и определяет не обязательно в согласии с объективным положением дел. Вот почему для понимания речи основной упор делается на реляторную структуру, явно выраженную в предикатных отношениях, но главным образом на явно невыраженную, имплицитную.

Понимание высказывания связано со знанием его пресуппозиции,ср. высказывание «Открой окно!» слушающий понимает, потому что знает или предполагает, что 'окно закрыто'; при актуализации противоположной пресуппозиции, а именно, 'окно открыто', данное высказывание не будет иметь места или слушающий осознает, что говорящий неадекватно оценил ситуацию. «Понимать предложение – значит понимать язык. Понимать язык – значит владеть некой техникой» [10, 336]. Данное понимание обеспечено знанием семиотических отношений, в которые вступают слова, и правилами их нормативного сочетания в речевой цепи. Понимание в перспективе слушателя – это перевод чужого высказывания на свой язык, свой идиолект, а в конечном счете – усвоение чужого и самопонимание.

Даже утверждая что-то с помощью речевого произведения, говорящий всего лишь предполагает, допускает, что действительное положение дел обстоит так, а не иначе. Любое допущение предполагает не тождественное представление обозначаемого. Это усугубляет понимание слушающим исходной (реальной) обозначаемой действительности.

Для адекватного понимания соотношения образа и действительности в акте отождествления с помощью языка и речи необходимо учитывать не только отождествленную, конгруентную часть (А = А), но и часть неконгруентную, «отрицательную»,ср. А = не-А. (Об учете побочных сопутствующих частей говорилось выше.) Называя человека ослом, я не только приписываю ему признаки упрямства и тупости, но и что-то отрицаю, например, его принадлежность к классу животных и к виду ослов. Без этого отрицания метафорический смысл не воспринимался бы слушателем и превратился бы в полную идентификацию осла и человека.

Чем дробнее, детальнее дефиниция (определение, объяснение), тем больше она отягощает понимание.Слишком детализированное представление действительности в речи затрудняет понимание благодаря расширению ассоциативного поля. В какой-то мере отдельное слово в языке более информативно, чем то же самое слово в речи. Не зря Л. Витгенштейн говорил, что «произнесение слова подобно нажатию клавиши на клавиатуре представлений»[10, 226]. Имя на уровне языковой системы идентифицирует предмет в целом. Использование имени в речи в качестве инструмента обозначения обычно сужает его собственные семиотические возможности. Например, имя целого предмета используется для выражения части предмета, ср. Он положил книгу на стол (на стол = «на столешницу»). Даже если слово используется в контексте в совершенно несвойственном ему семиотическом отношении, оно, вторгаясь в чужие референциальные границы, утрачивает частично или полностью свои собственные референциальные границы, ср. богатый стол, адресный стол, диетический стол.

Четкость определения, его «разложимость по полочкам» не всегда способствует быстрому и полному пониманию, потому что не заостряет внимания, не ориентирует читающего или слушающего субъекта на активное поведение. Активность провоцируется иногда нечеткостью изложения проблемы.Реципиент пытается понять и активно перерабатывает материал, адаптирует, излагает его по-своему. (Случай, когда у плохого учителя хорошие ученики.)

Точное описание объекта не предполагает обязательным образом его детализированного, дробного представления. Излишняя конкретизация в изложении уводит читателя или слушателя от однозначного понимания, порождает множество толкований, приводит к противоречиям. Сложность (слагаемость, составность) дефиниторного инструментария вряд ли способствует единому пониманию. В этой связи следует отличать описание природы (устройства) обозначаемого объекта от описания его функциональной нагрузки. Описание устройства несомненно более объемно, чем описание функцонального предназначения. В дефиницию предмета обычно входят как конститутивные и функциональные признаки, так и признаки пространственные, временные, качественные и количественные. Все они объединяются вокруг реляционных признаков – признаков отношений и действий.