Александр Фефилов - Введение в когитологию - учебное пособие

15. Мы имеем дело не с дихотомией, а с политомиейсемантико-понятийного отношения. Модифицируя традиционную семантическую концепцию, значение языковой единицы можно было бы представить в виде понятийно-ориентированных признаков, объединенных вокруг матричного ядра и выполняющих представительскую функцию, играющих роль понятийных указателей, или мыслительных векторов. Ядро матрицы вряд ли можно свести к единой теме или к так называемому «инвариантному значению». Скорее всего, это логико-семантическое пространство, которое заполняют категории субстанциальности, реляциональности, локальности, темпоральности, квалитативности, квантитативности, а также их смешанные, переходные типы.

Ср. БРИТВА (Суб):

1) Суб_СУБ (бритва отца);

2) Суб_Рел (бритва бреет; протереть бритву);

3) Суб_Лок (бритва в коробке);

4) Тем_Суб (фронтовая бритва);

5) Квал_Суб (острая бритва);

6) Кван_Суб (бритвенный прибор; две бритвы).

Отношение знакового значения к мыслительному понятию имеет антиципационный характер – мыслительные понятия предвосхищаются, предугадываются отдельными признаками значения. Поэтому в акте говорения задействовано не все содержание слов, а только некоторые признаки слова.

16. В вербальной классификации мыслительных понятий ощущается сознание субъекта, его непосредственное участие в каталогизации понятий по «способу познания». Мыслящий и говорящий человек осознает, чтоон думает и чтоему необходимо сказать. Кроме того, человек осознает и то, чтои какон говорит. Осознание содержания и формы речи («что» и «как») – это контроль сознания за симметричностью языкового выражения и мыслительного содержания и одновременно контроль сознания за способом языкового оформления мысли.

17. Всякое объяснение, как правило, строится по логике упрощения – от сложного, непонятного к простому, понятному. Однако гиперболизация этого принципа толкования может воспрепятствовать формированию нового знания. При этом всегда присутствует опасность ослабления семиотического отношения объясняемого слова (или термина) к его прототипу, или мыслительному первообразу, в силу его знаковой, «заместительной» функции, потому что определение дается не предмету, а символу, ср.: «При недостаточно бережном обращении с символами, при недостаточном осознании отношения символа к тому, что он символизирует, вы найдете, что приписываете предмету те свойства, которые принадлежат только символу» [44, 11, 19].

18. Лингвисты были не только не оригинальны, когда стали искать значение вербального знака в его употреблении, но и сузили понятие «употребление» знака до его тавтологичной контекстуальной актуализации, хотя данное понятие следовало, наоборот, расширить до пространства обозначаемого и обозначающего.

Философы затрагивают проблему понимания в связи с проблемой познания. Лингвистов в большей степени интересует проблема понимания в коммуникативном аспекте. Стремление к многоаспектному, комплексному освещению проблемы понимания объединяет философов и лингвистов.

Уже Платон рассматривал проблемы познания в перспективе триады Человек – Имя вещи – Вещь. Он впервые сформулировал вопросы, связанные с методологией познания, ср.: Почему инструмент познания должен соответствовать природе вещи? Чем отличается познание вещи посредством имени (с помощью языка) от познания вещи без помощи имени? Согласно Платону, (1) вещь можно познать без помощи имении (2) посредством имени(с помощью языка). При этом язык как инструмент познания должен соответствовать природе вещи[40, 619, 678].

Вслед за Платоном язык стал рассматриваться как инструмент познания. К тому же не очень надежный и точный. Возобладало мнение, что благодаря именам всякое знание является относительным.

Аристотель, уделяя большое внимание определениям,утверждал, что они играют главную роль в познании в силу их разъяснительного предназначения.При этом вещь можно определять своим (первоначальным) именем и не своим (метафорическим) именем [4, 174].

С. Эмпирик рассматривал зависимость истинности/ложности познания от обозначаемого предмета, обозначающего слова и движения мысли. Он считал, что в процессе познания следует опираться на разум. Разум должен обнаруживать «сродство» с природой вещей.Для данного автора язык является так же средством познания, но главным инструментом познания он считает разум [46, 78].