Александр Фефилов - Введение в когитологию - учебное пособие

– Всеми отмечаемая и признаваемая неопределенность и расплывчатость языкового значения как наивного понятия, привязанного к языковой форме и обеспечивающего понимание в акте коммуникации, создает условия для формирования креативности словакак языкового знака. Неопределенность языкового значения делает слово открытым для семантических преобразований в условиях речевого контекста. Словесное значение и его контенсиональное наполнение не препятствуют процессам доструктурирования, переструктурирования, семантического опустошения и дополнительной контенсионализации (наполнения компонентов новым содержанием) в процессе перехода языкослова в речеслово. Именно за счет открытости семантического потенциала языкослова речеслово приобретает творческую насыщенность и принимает участие в формировании новой самодостаточной речемыслительной единицы, которую мы назвали когитемой.

Приверженность к единой традиционной терминологии часто становится причиной того, что новые идеи не могут пробиться на свет. Новые идеи наталкиваются на старые, общепринятые терминологические препоны, как правило, стереотипно мотивированные первоначальным понятием. Никому не приходит в голову, к примеру, назвать близнецов одним и тем же именем только на основании их внешнего сходства. К сожалению, похожесть проблем часто невольно подводится под терминологическое единство, особенно в «гуманитарных науках».

Все основополагающие термины, используемые в языкознании, такие как: «язык», «речь», «слово», «знак», «значение» и др., семантизированы до необъятности, а подводимые под них понятия унифицированы до неопределенности. Как всегда у каждой проблемы есть две крайности. Представление концепции в терминах собственного авторского метаязыка требует больших усилий по установлению связей с традицией и может вызвать непонимание и даже недовольство. Обобществление концепции с помощью традиционной терминологии приводит к ее нормированному пониманию, однако разрушает эту концепцию или оставляет ее незамеченной.

Лингвист вынужден наводить мосты между своим настоящим и чужим прошлым. И здесь его поджидает другая проблема, которая сформулирована как «истолкование прошлого с точки зрения настоящего» [11, 78]. Взгляд на прошлое через когнитивные очки настоящего – это слабость и одновременно сила любой интерпретации. Слабость заключается в неадекватном прочтении. Сила – в эвристическом толковании.

Традиционная классическая терминология ориентирует лингвистический анализ в большей мере на изучение формальной стороны языка, ср. «фонема», «словообразовательные и грамматические морфемы», «форма слова», «грамматическая форма», «словоформа». Когда формальный синтаксис получил семантическую окраску, появились двойные термины, ср. «семантический синтаксис», «синтаксическая семантика», «семантико-прагматический анализ». Это был первый шаг переосмысления имеющихся терминов и приспособление их к новым исследовательским задачам. Далее наступило время, когда в терминообразовании, как в зеркале, наметились проблемы вторжения в пределы лингвистики других наук, ср. «социолингвистика», «прагмалингвистика», «лингвистическая прагматика», «коммуникативная лингвистика». В наши задачи не входит анализ терминов на предмет их использования, пересечения и неадекватности. Здесь мы хотим лишь заметить, что любая наука, любое научное направление должны располагать собственным арсеналом средств анализа и своим метаязыком. Свой огород прилично обрабатывать своими инструментами, а не инструментами, вначале позаимствованными у соседа-дачника, а позднее присвоенными навсегда. В ситуации с окололингвистическими направлениями исследований дело обстоит так, что они интенсивно эксплуатируют методы анализа и метаязык лингвистики, что приводит к неоднозначности терминологии и непониманию.

В настоящем учебном пособии мы часто используем не общепринятые термины типа «языкосознание» и «речемышление». Более сложным представляется понятие, которое вкладывается в последний термин, ср. «речевое мышление» [22] и речемысль. Речемысль толкуется нами не совсем традиционно. Мышление проявляется в речи. Речь выступает выразителем мышления. Нет мышления без речи. Нет неосмысленной речи. То, что делает речь речью, это – коммуникативно и ситуативно обусловленная мысль. Выражаясь иначе, единство и интеграция речи и мысли – это и есть речемысль. Оречевленная мысль всегда динамична, в отличие от сознания, которое по своей природе статично. Однако мысль «живет» не только в речи, но и в языке. Она в нем зафиксирована исторически, она застыла в языке. Правильнее было бы противопоставить языкомысль (точнее, языкосознание) речемысли.