Елена Егорова - Наш влюбленный Пушкин

Кружок знакомый в полном сборе:
Оленин, Вяземский, Крылов,
Мицкевич, Гнедич и Козлов…
Текут неспешно разговоры:
Все хвалят виды, речку, сосны
И дома здешнего уют,
Ругают комаров несносных,
Гоняют их, нещадно бьют.
«Подобных полчищ в мире нашем
Не видел раньше никогда.

Забавно, право, господа:
Мы все «камаринскую» пляшем», —
Так шутит Вяземский. Нападки
Лишь Пушкин сносит не ропща
И повторяет: «Сладко! Сладко!»
Весь в окровавленных прыщах,
Он наблюдает в упоенье,
Как, сжав поводья в кулачке,
На тонконогом рысаке
Анета скачет в отдаленье.
С такого расстоянья крошкой
Поэту видится она.
Изящно маленькие ножки
Сидят в упругих стременах.
Ей встречный ветер платье лижет.
Движением руки она
Бег усмиряет скакуна
И подъезжает ближе, ближе…

Анета спешилась. По саду
Пройдясь, улыбкой всех дарит.
«Red Rower, добрый день. Я рада
Вас видеть», – тихо говорит
Поэту: прозвище такое,
Недавно Купера прочтя,
Дала ему она, найдя
В нём сходство с пламенным героем
Корсаром. Пушкин с ней напевно
Заводит речь в тени берёз:
«Вы ангел, Анна Алексевна.
Я снова Вам стихи привёз».
«Благодарю. Прошу Вас очень:
Впишите их ко мне в альбом.

Я их одна прочту потом», —
Она в ответ, потупив очи.

К столу слуга зовёт радушно.
Хозяева, друзья, родня
Заходят в дом. Совсем не скучно
Здесь провести остаток дня:
Читать поэмы, басни, стансы,
Провербы шумно представлять,
Под фортепьяно танцевать
И слушать нежные романсы.
Анета, резвое созданье,
Для всех играет и поёт
И обществу очарованье
Особенное придаёт.

Весь вечер Пушкин наш за нею
Ухаживает напролёт,
«Драгунчиком» её зовет,
Мечтая называть своею…

Прохладно. Серенькие тучи
Укрыли неба синеву.
В туманной дымке тают кручи,
Ласкает ветерок листву.
На дрожках снова едет Пушкин
В приютинский приветный дом.
Почти не слышно птиц кругом,
Лишь дятлов стук да крик кукушки
Тревожат лес. Петух в деревне
И тот не хочет прокричать…
Надеясь Анну Алексевну
В унылом парке повстречать,
Поэт вдруг отпускает дрожки
И, не доехав до ворот,
К усадьбе медленно бредёт
Её излюбленной дорожкой.
Тоски развеивает узы
Краса приютинской глуши.
Поэту мнится: тайно музы
Живут «в неведомой тиши»…

Безлюдно. Под могучей сенью
Валун торжественно застыл.
Дубок когда – то посадил
Здесь юный Николай Оленин.
Пришла война. С французом споря,
Погиб он под Бородином.
В тот год засох – видать от горя —
Дубок в имении родном.
Тогда отцовским руками
На память славного конца

На месте пня от деревца
Был установлен этот камень.
Поэт пред ним остановился,
И, пальцы длинные скрестив,
Он в размышленье погрузился
О жизни бренной… Вдруг мотив
Донёсся из открытых окон,
Как в опере из – за кулис:
Запел изящный вокализ
Анеты голосок высокий.

И Пушкин быстрым шагом к дому
Проходит вдоль пустых аллей.
Романс услышав незнакомый,
Он замирает у дверей.
В гостиной композитор Глинка
Даёт ей музыки урок.
Анета, глядя на листок,
Поёт о горестях грузинки.
Почудилась поэту в нотах
Знакомая до боли грусть.
Трепещет сердце отчего – то,
Воспоминанья щемят грудь.
Созвучья россыпью хрустальной
Звенят по залу в тишине.
«Не пой, волшебница, при мне
Ты песен Грузии печальной…» —
Рождаются мгновенно строки,
Воображение влекут,
Волною вдохновенья токи
По жилам сладостно текут.
Он видит образ идеальный
И сочиняет, как во сне:
«…Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальний…»