Умберто Эко - Сказать почти то же самое. Опыты о переводе

– Ох, до чего ж нелепо выглядят эти рукавчики в обтяжку! – воскликнула она. На самом же деле, гофрированные и разубранные кружевами, они лишь подчеркивали красоту обнаженных рук Сильвии,а шею и плечи изящно оттеняли строгие линии корсажа, отделанного пожелтевшим тюлем и выцветшими бантами, – корсажа, так недолго облегавшего увядшие ныне прелести тетушки. – Ну, что вы так долго возитесь? Неужели не умеете платье застегнуть? – повторяла она. Вид у нее был при этом точь-в-точь как у сельской невесты с картины Греза.

– Надо бы волосы напудрить, – сказал я.

– За этим дело не станет!

И Сильвия снова начала рыться в комоде. Сколько там было сокровищ, и как все это хорошо пахло, как переливалось яркими красками и скромным мишурным блеском! Два перламутровых надтреснутых веера, коробочки из фарфоровой пасты с рисунками в китайской манере, янтарное ожерелье, тысячи безделушек и среди них – пара белых дрогетовых туфелек с застежками в узорах из искусственных бриллиантов!

– Надену их, если найду вышитые чулки, – решила Сильвия.

Минуту спустя мы уже развертывали шелковые чулки нежно-розового цвета с зелеными стрелками,но голос тетушки и шипенье какой-то снеди на сковороде вернули нас к действительности.

– Скорее идите вниз! – скомандовала Сильвия, не внемля моим настойчивым предложениям помочь ей обуться [160] *.]

[†Ср. другой русский перевод:

«Я пошелъ за ней, быстро поднимаясь по деревянной лѣстницѣ, ведущей въ комнату наверху. О, святая юность, о, святая старость! Кто же осмѣлился бы омрачить чистоту первой любви въ этомъ святилищѣ вѣрныхъ воспоминанiй? Портретъ юноши добраго стараго времени улыбался намъ своими черными глазами и розовымъ ртомъ изъ золоченой рамы, висѣвшей въ головахъ деревенской постели. На немъ была форма лѣсничаго на службѣ у фамилии Конде; его наполовину военный видъ, розовое милое лицо, чистый лобъ подъ напудренными волосами придавали пастэли, довольно средняго достоинства, прелесть молодости и невинности. Какой-то скромный художникъ, приглашенный на княжескiя охоты, постарался изобразить его съ самой лучшей стороны, а также и его молодую жену, смотревшую изъ другого медальона. То была привлекательная стройная женщина въ открытомъ корсажѣ , зашнурованномъ лентами, кокетливо и задорно глядящая на птичку, которая сидѣла у нея на пальцѣ. Однако это была та самая добрая старушка, которая въ эту минуту стряпала, нагнувшись надъ деревенскимъ очагомъ. Все это заставило меня подумать о феяхъ, прячущихъ подъ морщинистой маской привлекательное лицо и снимающихъ личину въ храмѣ Амура, передъ его вращающимся солнцемъ, которое свѣтить магическими огнями. “О, добрая бабушка [sic! – А. К.], – воскликнулъ я, – какъ ты была красива!” – “А я?” сказала Сильвiя, которая, наконецъ, открыла знаменитый ящикъ. Она вытащила оттуда длинное платье из стараго шелка, заскрипевшѣ е въ ея рукахъ.“Я хочу посмотрѣть, пойдетъ ли оно мнѣ”, вскричала она. “Ахъ, у меня будетъ видъ старой феи!”

“Вѣчно юной феи легендъ!..”, сказалъ я себѣ. А Сильвiя уже разстегнула свое ситцевое платье,и оно упало къ ея ногамъ. Тяжелое платье старой бабушки [sic! – А. К.] превосходно подошло къ тонкой талiи Сильвiи.

“ О! гладкiе рукава, какъ это смѣ шно!” говорила она, пока я застегивалъ ей платье. Обшитые кружевами обшлага восхитительно открывали ея голыя руки,шея выделялась, какъ въ рамкѣ корсажа изъ желтоватаго тюля съ полинялыми лентами, который когда-то только слегка прикрывалъ исчезнувшiя прелести бабушки [sic! – А. К. ]. “Ну, торопитесь же! Неужели вы не умѣете застегивать платье?” говорила мне Сильвiя. У нея былъ видъ деревенской невѣсты Грёза… “Нужно бы пудры”, сказалъ я. “Мы сейчас ее найдемъ”. Она снова стала рыться въ ящикахъ. “О, какiя богатства! Какъ это прекрасно пахнетъ, какъ это блеститъ, какъ это отливаетъ живымъ цветомъ!” Два перламутровыхъ, немного сломанныхъ веера, китайскiя пудренницы, янтарное ожерелье и тысяча простыхъ украшений, между которыми блестѣли двѣ маленькiя бѣлыя туфли съ пряжками, украшенными ирландскими алмазами. “О! я хочу ихъ надѣть, – воскликнула Сильвiя, – только мнѣ надо найти вышитые чулки!”

Минуту спустя мы уже развертывали тонкiе розовые чулки съ зелеными вышивками; но голосъ бабушки [sic! – А. К. ], сопровождаемый стукомъ сковороды, внезапно вернулъ насъ къ дѣйствительности. “Уходите скорѣе!” сказала Сильвiя, и что я ни пытался говорить, она не позволила мнѣ помочь ей надѣть туфли» (фр., Уренiусъ). ]