Умберто Эко - Сказать почти то же самое. Опыты о переводе

[†Розово-золотой призрак, скользящий по зеленой траве в туманах белых. (англ., Олдингтон) ]

Сибурт, как и я, прибавляет один стих, чтобы возместить некую предшествующую или последующую потерю:

A phantom fair and rosy / gliding over the green grass, / half bathed in white mist. (Sieburth)

[† Розово-светлый призрак, / скользящий по зеленой / траве в тумане белом. (англ., Сибурт) ]

Немного ниже читаем:

Aimer une religieuse / sous la forme d’une actrice!.. et si c’était la même? – Il y a de quoi devenir fou! c’est un entraînement fatal où l’inconnu vous attire comme le feu follet – fuyant sur les joncs d’une eau morte… <���или: comme le feu follet – fuyant sur les joncs d’une eau morte>

[ Монашенку любить / в обличии актрисы!.. / А вдруг это она? – Есть от чего сойти с ума! Это роковое притяжение, когда неведомое влечет вас блуждающим огнем, / бегущим по рогозу / стоячего пруда… ]

Здесь есть самый настоящий александрийский стих и три полустишия. Галеви воспроизвел некоторые ритмы, как мне кажется, по чистой случайности, потому только, что буквальный перевод порождал их почти самопроизвольно:

То love a nun in the form of an actress! – and suppose it was one and the same! It was enough to drive one mad! It is a fatal attraction when the Unknown leads you on, like the will-o’ – the wisp that hovers over the rushes of a standing pool. ( Ηαlévy )

[†Любить монашку в обличии актрисы!.. / А если она и та – одно? – Достаточно, чтобы свести с ума! Вот роковая тяга, когда Неведомое ведет вас за собой блуждающим огнем, что парит по камышам застоявшегося пруда… (англ., Галеви) ]

Олдингтон не прилагает к этому никаких усилий, и единственное его полустишие возникает лишь из-за того, что (как случилось и с другими переводчиками) невозможно перевести французское feu follet («блуждающий огонь») на английский иначе, как will-o’ – the wisp:

To love a nun in the shape of an actress… – and suppose it was the same woman? It is maddening! It is a fatal fascination where the unknown attracts you like the will-o’ – the wisp moving over the reeds of still water. ( Aldington)

[†Любить монашку в обличии актрисы!.. – а что, если это одна и та же женщина? С ума сойти! Вот роковое очарование, когда неведомое влечет вас блуждающим огнем, что парит по зарослям тростника в стоячей воде… (англ., Олдингтон) ]

Сибурт точно выстраивает два александрийских стиха и два полустишия:

То be in love with a nun / in the guise of an actress! – and what if they were one and the same! It is enough to drive one mad – the fatal lure of the unknown drawing one ever onward / like a will o’the wisp / flitting over the rushes of a stagnant pool. ( Sieburth )

[† Монашенку любить / в обличии актрисы!.. А что, если они – одно и то же? Сойти с ума недолго — роковой соблазн неведомого, влекущий за собой / блуждающим огнем, / бегущим по рогозу / застоявшегося пруда. (англ., Сибурт) ]

Я потерял начальный александрийский стих, но, в возмещение других утрат, ввел три других стиха:

Amare una religiosa sotto le spoglie d’una attrice! .. e se fosse la stessa?! / C’è da perderne il senno! / è un vortice fatale / a cui vi trae l‘ignoto, / fuoco fatuo che fugge / su giunchi d‘acqua monta… ( Eco )

[†Любить монахиню под обликом актрисы!.. А вдруг это она же?! / Есть от чего свихнуться! / Вот смертный вихрь, куда / неведомое манит / блуждающим огнем, / бегущим по рогозу / заглохшего пруда. (ит., Эко) ]

Возможно, я переусердствовал, но меня соблазнил «певучий» тон этого периода. Я исходил из следующего принципа: если скрытые ритмы должны расцвечивать текстовую ткань, то мне нужно полагаться не столько на подсчеты прихода и расхода, сколько на гений языка, следовать естественному потоку речи и воплощать в слова все ритмы, пришедшие ко мне самопроизвольно. Но Сибурт отыгрался в главе 14, где мы обнаруживаем блестящие начальные строки:

Telles sont les chimères / qui charment et égarent / au matin de la vie. / J’ai essayé de les fixer sans beaucoup d’ordre, mais bien des cœurs me comprendront. Les illusions tombent l’une après l’autre, / comme les écorces d’un fruit , et le fruit, c’est l’expérience. Sa saveur est amère: elle a pourtant quelque chose d’́âcre qui fortifie.

[ Вот каковы химеры: / чаруют и сбивают / с пути на зорьке жизни. / Решил их записать я / почти что без порядка, но немало сердец меня поймет. Иллюзии все время опадают, / как кожура плода , а плод – это опыт. Хоть горек он на вкус, но есть в нем и что-то терпкое, подкрепляющее.]

Как видим, перед нами два александрийских стиха, два полустишия и одиннадцатисложник. И опять мне кажется, что два стиха, которые только и остались у Галеви, стали самопроизвольным результатом буквального перевода:

Such are the charms that fascinate and beguile us / in the morning of life. / I have tried to depict them without much order, but many hearts will understand me. Illusions fall, like leaves, one after another, and the kernel that is left when they are stripped off is experience. The taste is bitter, but it has an acid flavor that act as a tonic ( Halévy)