Сергей Кавтарадзе - Анатомия архитектуры. Семь книг о логике, форме и смысле

И это верно. Слово, произведенное от прежнего названия города – Византий, который Константин сделал новой столицей империи, было «приклеено» к стране позже, после падения Константинополя в 1453 г.

Рис. 7.2.9. Сант-Аполлинаре-Нуово. Равенна, Италия. Рубеж V–VI веков. [237]

Рис. 7.2.10. Сант-Аполлинаре-ин-Классе. Равенна, Италия. VI век [238]

Рис. 7.2.11. Базилика Сан-Витале. Равенна, Италия. 527–548 гг. [239]

Рис. 7.2.12. Базилика Сан-Витале. План. Равенна, Италия. 527–548 гг. [240]

Сами же византийцы были уверены, что продолжают жить в Римской империи, в ее восточной части. Они и называли себя римлянами – «ромеями» по-гречески. Более того, в VI веке уже знакомый нам император Юстиниан («соперник» Соломона) предпринял небезуспешную попытку вернуть утраченные территории. Замкнуть, как прежде, кольцо вокруг Средиземного моря ему не удалось, но север Африки, вся Италия и юг Испании вновь оказались под властью единого государства. Тогда-то и родился особенный феномен – архитектура Юстиниана. Явление это включало не только здания, подобные Святой Софии, возведенные в восточной части империи, но и трехнефные базилики и центрические постройки (потомки византийских гробниц-мартириумов), предназначенные для вновь колонизируемых западных территорий.

Рис. 7.2.13. Собор Святой Евфимии. Градо, Италия. V век [241]

Юстиниан был выдающейся фигурой. Правда, на начало его правления пришлось восстание «Ника», когда городские низы не вынесли непосильных налогов. Молодой император утопил город в крови, на улицах Константинополя осталось более 30 тысяч трупов. Однако Юстиниан жил в эпоху, когда грандиозные злодейства еще можно было совмещать с великими делами, и, оказавшись на троне (совершенно случайно, благодаря безвольному дяде), достойно обустроил государство, прежде всего восстановив систему римского права во всей ее логической целостности. Потом он расширил границы и построил в их пределах множество прекрасных зданий. Себя этот монарх видел прямым наследником римских цезарей, а не просто главой новой православной державы, хотя вмешиваться в дела церкви нисколько не стеснялся. Две ипостаси этого властителя – церковную и светскую – хорошо отражают его портреты. На фресках и мозаиках в храмах его изображали в приличествующих случаю длиннополых одеждах, в византийской короне. Зато в скульптуре он запечатлен как римский полководец, в боевом облачении: на коне, в шлеме с плюмажем, в доспехах и, соответственно, без штанов.

Рис. 7.2.14. Император Юстиниан со свитой и с епископом Максимианом. Базилика Сан-Витале. Мозаика. 546–547 гг. Равенна, Италия [242]

Рис. 7.2.15. Кириак Пиццеколли (Кириак из Анконы). Конная статуя Юстиниана в Константинополе. Рисунок. 1430 г. Библиотека Будапештского университета [243]

События, последовавшие за крушением Западной Римской империи, обычно представляются делом темным (некоторые энтузиасты из числа воинствующих дилетантов даже утверждают, что первого тысячелетия нашей эры вообще никогда не было). В самом деле, для Европы настали нелегкие и скудные времена. Множество далеких от цивилизации племен, больше не сдерживаемых римскими легионами, вышли из дремучих лесов и бескрайних степей и отправились на поиски новой родины или просто легкой добычи. Как всегда бывает в подобных ситуациях, умение рубить мечом или махать палицей стало цениться значительно выше, чем эрудиция и способности к аналитическому мышлению. Не на высоте были и трудовые навыки переселенцев. В сельском хозяйстве происходило все примерно так, как описано в школьном учебнике: орудиями труда были примитивный плуг без отвала и борона-суковатка. Урожаи выходили соответствующие, с прибавкой в полтора-два раза от посеянного. Строительное искусство также пришло в упадок: не только крестьянам, но и знати вполне хватало простых деревянных пос троек. Однако историкам архитектуры есть чем заняться, обращаясь даже к «Темным векам». «Кризис» вовсе не означает «застой». Исторические процессы после развала Империи были весьма интенсивными. Как будто что-то бурлило под крышкой, дабы в начале следующего тысячелетия раскрыться в новом, прекрасном облике.