Борис Носик - Прогулки по Парижу. Правый берег

Польская революция застала Шопена уже на пути в Париж, и, конечно же, он разделял боль польской интеллигенции и ее свободолюбивые устремления. Поэтому, когда русский посол в Париже, корсиканец и давний враг Бонапарта граф Поццо ди Борго, предложил Шопену титул пианиста русского императорского двора, Шопен отклонил эту честь, сказав:

«Если я и не принимал участия в революции 1830 года, сердцем я был с теми, кто ее поднял. Поэтому я считаю себя здесь на положении ссыльного изгнанника и в этом звании не могу позволить себе никакого другого…»

Прославленный Делакруа оставил нам портрет прославленного Шопена, так рано покинувшего наш мир…

Квартира самого Шопена находилась в то время уже в доме № 38 на престижной улице Шоссе д'Антен, и молодой Лист оставил восторженные описания этой квартиры, где в прихожей «фонтан Людовика XV», в салоне и спальной – великолепные рояли, бесплатно предоставленные Шопену фирмой «Плейель», на стенах – прекрасные картины и гравюры. Шопен устраивал здесь иногда приемы и концерты для друзей. Так, 13 декабря 1836 года у него собрались Мицкевич, Генрих Гейне, Эжен Сю, Мейербер, Делакруа, Жорж Санд, маркиз де Кюстин, Потоцкие и еще несколько польских друзей. Лист и Шопен играли в четыре руки сонату. Жорж Санд, которая оделась в тот вечер в цвета национального польского флага, оставила растроганное описание этого концерта. Сердце знаменитой писательницы уже склонилось в то время к великому музыканту, и это значило, что она непременно завоюет этого странного, хрупкого, не слишком опытного мужчину. У нее были большой жизненный и любовный опыт, энергия, напор и чисто мужская решительность. Вскоре все произошло так, как она хотела, и она увезла Шопена на Майорку. Ныне в маленькую прелестную Вальдемозу в монастырь, где жили тогда любовники, стекаются паломники со всего света. (Когда я спрашиваю дочку, что она помнит о нашей с ней сказочной зимней Майорке, она говорит: «Шопен… Монастырь…», и глаза ее туманятся…)

Роман Жорж Санд и Шопена длился добрых восемь лет. Шопен (как некогда Тургенев от сестры великой Малибран Полины Виардо) получил от лихой писательницы взамен свободы семью (и даже среднего возраста детей), быт, уход, уют. Он помогал этой даме (которую предпочитал все же не звать Жоржем, а звать ее настоящим именем – Аврора или даже по-польски – Ютшенка) растить ее детей. Почти полгода он проводил теперь в Черной Долине, в ее замке Ноан, где собиралось всегда немало звезд французского романтизма. В Париже Шопен и Жорж Санд снимали одно время вместе квартиру на улице Пигаль на севере Парижа. Позднее, в 1842 году, они нашли неподалеку, чуть южнее, два соседних особняка на тихой, еще тенистой в ту пору Орлеанской площади. Это тоже шопеновский уголок Парижа. Место своеобразное. Свернув с улицы Тэтбу у дома № 80, попадаешь на маленькую площадь, которую английский архитектор Крези, вдохновленный лондонскими строениями Нэша, превратил в некий почти британский островок Парижа. В ту пору жил на этой площади писатель Поль Виардо, женившийся на сестре прославленной певицы Малибран Полине Гарсии-Виардо (чье имя, может, даже больше знакомо любителям русской литературы, чем знатокам музыкальной истории). Поль Виардо вспоминал о тех временах:

Аврора взяла мужской псевдоним (Жорж Санд), и это не прошло для нее безнаказанным (а может, псевдоним лишь подтвердил мужские черты ее характера)… Портрет худ. Шарпантье.

Если пройти через арку дома № 80 по улице Тэтбу, взгляду откроется уютный мир маленькой, очень «бритиш» (как любят говорить французы) Орлеанской площади, где нынче по большей части корпят чиновники, а когда-то жили Шопен, Жорж Санд, Виардо и бывал весь «романтический Париж».

Мемориальные доски на стенах соседних домов Орлеанской площади напоминают о счастливых годах любви и романтически-великосветской «тусовки».

«Орлеанская площадь стала чем-то вроде фаланстера, коммуны… Мы собирались по вечерам, чтобы музицировать, читать, Жорж Санд и Шопен приглашали своих друзей. Друзьями Жорж Санд были… Делакруа, Бальзак, Генрих Гейне, Мари Дорваль, Гортензия Аллар… друзьями Шопена – музыканты, дамы высокого света, поляки…»