Арон Белкин: Третий пол

Правда, не только спортивный азарт делал из меня прогульщицу. Была в моей жизни еще одна вечная проклятая проблема. После каждой тренировки все шли в душ, а я не могла. Не могла ходить и в баню. Вот и приходилось ловить минуты, когда общежитие пустело. Тогда я спускалась в полуподвальное помещение, где находились умывальники, а двери там не запирались, и кое-как, замирая от страха, приводила себя в порядок.

Одну из своих «бань» буду помнить до гробовой доски. В конце января нас привезли на сборы в Архангельскую область. Морозы стояли трескучие, а место, где нас поселили, никаких бытовых удобств не имело, даже туалеты были во дворе. Все ходили в парную баню, а я нет, и это уже стало бросаться в глаза. И тогда я решилась на безрассудство. В тот день столбик термометра упал так низко, что тренировки отменили, все остались дома. Я сделала вид, что иду в баню, а сама свернула в проулок, и к ближайшей колонке, намочила голову и назад. В темноте заблудилась, пока искала дорогу, руки закоченели, волосы превратились в сосульки. Постояла в сенях пока они оттаяли, вхожу, отдуваюсь, якобы после жаркой парилки, жду, когда мне скажут «с легким паром», а вместо этого слышу: «Жень, что у тебя с лицом?» Я к зеркалу, и вижу, что прямо на глазах все лицо покрывается волдырями. Несколько месяцев я с ними мучалась, но соревнования, которые шли сразу за сборами, выиграла на всех дистанциях.

И только лет до 15-16 я могла быть спокойна хотя бы за то, что в одежде особенности моего телосложения никому не заметны. Но в конце концов и для этих мучений пришло время. У всех девчонок уже появилась грудь. Их очень занимал этот признак женского взросления, они постоянно говорили на эту тему, оценивали друг у друга фигуру. Я в этих случаях старалась незаметно уйти, а если это было невозможно, делала вид, что целиком поглощена каким-нибудь занятием: мне, дескать, не до болтовни.

Пока училась в школе, прибегать к маскировке было бесполезно. Ведь меня окружали ребята, знавшие меня с тех пор, как начали помнить себя, благодаря своим мамашам, они были достаточно осведомлены на мой счет и сразу раскусили бы обман. А в училище, куда я пошла после десятого класса, наоборот, всем предстояло увидеть меня впервые, и мне не хотелось, чтобы моя плоская, как доска, грудь сразу привлекла к себе внимание.

И вот в 17 лет я впервые надела бюстгальтер. Пришлось выбрать самый маленький размер. Он так сдавливал грудную клетку, что было не вздохнуть. А ослабить нельзя, иначе вата, которую я запихивала в чашечки, начинала вываливаться. Так появилась еще одна пытка и еще одна забота, следить за этой «декорацией», чтобы вата не сбивалась в бесформенные комки.

А сколько мучений приходилось терпеть, чтобы спрятать детали фигуры, которых не должно быть у девочки! Натянуть под низ трико на два размера меньше, чтобы оно скрывало форму тела, а сверху еще одно на 2 размера больше, это было не слишком удобно, но терпимо. А что было делать летом, когда меня выставляли на легкоатлетические соревнования? Все бегут в трусах. Одеться по-другому, значит выдать себя. Приходилось поддевать под трусы тесные-претесные плавки. Резинку я утягивала так, что она буквально перерезала меня пополам. А чтобы не сползали, пришивала к плавкам широкий бинт, который перекидывала петлей через шею. И тоже нужно было закрепить его в таком положении, что голову поневоле пригибало вниз. Когда я стала выступать в серьезных соревнованиях по лыжам, мне выдали современную форму с эластичным, плотно обтягивающим тело комбинезоном. Тут тоже спасали тугие двойные плавки. В таком виде даже просто стоять было мукой. А бежать кросс, проходить 10-20 километров лыжной дистанции!

Чем больше я пряталась от людей, тем сильнее нарастал мой страх перед ними. И ведь постоянно происходило что-то такое, что показывало, насколько я перед ними уязвима. Летим, например, целой группой на соревнования. В аэропорту проходим посадочный контроль. Женщина на пропускном пункте смотрит на фото в моем паспорте, потом на меня и громко, словно желая, чтобы все в зале ее слышали, спрашивает: «Это кто, мужчина или женщина?» Зная меня, легко представить, что я чувствовала в такие минуты. И я стала избегать появлений в людных местах. Без крайней надобности не выходила из дома. Сходить в столовую пообедать со всеми вместе, и то было наказанием. Лучше, думала, поголодаю. Мне казалось, что я выпадаю из жизни, она течет мимо меня, а я вижу ее только через окно.

Танцевать люблю до самозабвения, но позволить себе это могу, только когда никого нет рядом. Бывать на танцах, на вечерах, которые так много значат в молодости, категорически себе запретила. Даже в кино перестала ходить. Вся моя жизнь проходила в клещах, на одном сплошном сдерживании и ограничении.