Юрий Дмитриев - Соседи по планете Насекомые

Сделал попытку классификации насекомых и Ян Сваммердам, и Ф. Реди, а позже — Ламарк, но все это были попытки малоудачные. Во-первых, потому, что ученых тогда это просто мало интересовало — они предпочитали анатомировать или спорить о развитии насекомых. Систематику они считали ненужным занятием, а некоторые даже презирали ее. Отрицательное отношение к систематике было так велико, что даже через много лет, уже после того как была доказана ее необходимость, «настоящие зоологи» продолжали считать тех, кто занимался систематикой, учеными «второго сорта». Достаточно сказать, что даже в конце прошлого века известный русский ученый М. Д. Рузский, автор уникальной работы по систематике муравьев, долго не мог защитить свою докторскую диссертацию именно потому, что он был систематиком.

Вторая причина, по которой ученые прошлого пренебрежительно относились к систематике, заключалась в том, что они просто не знали, кого систематизировать. Да, именно так: увлекаясь отдельными насекомыми, они не видели других. И когда Карл Линней взял на себя колоссальный труд по систематике животных, в его распоряжении было очень немного насекомых: в 10-м издании своей системы (1758 г.) он описал 1929 видов. Если учесть, что Аристотель знал и описал 60 видов, то легко подсчитать: за 2 тысячи лет ученые узнали менее 1900 насекомых.

О том, какие шлюзы открыла система, как она была нужна, свидетельствует хотя бы то, что всего через девять лет — в 1767 году в 12-м (последнем прижизненном) издании К. Линней описал уже 2764 вида насекомых, а к концу XVIII века число известных — то есть описанных и классифицированных насекомых — достигло 11 тысяч видов.

Система Линнея дала мощный толчок развитию энтомологии. Его биноминальная система, по которой каждое животное, каждое растение имеет два названия (видовое и родовое), внесла тот необходимый порядок, ту логику, которая нужна была науке, уничтожила тот хаос, который господствовал в ней и мешал развитию.

В самой классификации насекомых Линнея было немало слабых мест и неточностей, но все искупала биноминальная система. Если бы не она, слава «отца систематики» досталась бы не ему, а датчанину Иоганну Фабрицию, а годом рождения этого раздела науки считался бы не 1758 год — год выхода 10-го издания «Системы природы» (предыдущие издания историками науки в счет не принимаются), а годы издания 18-томного труда Фабриция.

Имя этого ученого, к сожалению, сейчас известно лишь энтомологам и историкам науки, а ведь он по праву может считаться вторым после Линнея «отцом систематики».

Блестяще образованный, целеустремленный и преданный науке, он, несмотря на то что был советником короля, крупным политэкономом, отдавал всего себя энтомологии. Его заслуга не только в том, что в своих 18 томах он дает довольно точные характеристики десяткам тысяч насекомых, но и в том, что эти насекомые систематизированы по устройству ротовых частей: грызущие, к которым Фабриций относит жуков, прямокрылых, сетчатокрылых, перепончатокрылых, стрекоз, и сосущие, в группу которых вошли чешуекрылые, двукрылые, полужесткокрылые.

Это большой шаг вперед по сравнению с системой Линнея. Но, повторяю, Линней дал биноминальную систему, а это было превыше всего. Именно поэтому количество открываемых и описываемых насекомых начинает расти как снежный ком. Появляются книги, посвященные специально жукам (например, 6 огромных томов, изданных в 1789–1808 гг. французом Антуаном Оливье) и бабочкам (7 томов, изданных в 1777–1806 гг. немцем Эвгеном Эспером), и книги о пчелах, в частности швейцарца Франсуа Гюбера, чья жизнь может служить образцом удивительной преданности науке.

В молодости Гюбер увлекся наблюдением за пчелами, сконструировал специальные ульи и все время отдавал наблюдениям. И вдруг — несчастье: Франсуа ослеп. Ему было тогда 28 лет. О каких наблюдениях, о какой работе натуралиста могла теперь идти речь? Но любовь к природе, очевидно, способна на чудеса, способна сделать невероятное. Франсуа остался натуралистом. Да, он не мог читать, и ему читал вслух слуга. За несколько лет Франсуа прочитал, вернее, прослушал все, что можно было прослушать о пчелах. А потом начались наблюдения. Слуга Бюрненс и тут заменил Гюберу глаза — он наблюдал за пчелами и то, что видел, рассказывал хозяину. И так изо дня в день, из года в год в течение 50 лет. Сначала слуга, потом — жена. Гюбер слушал, задавал вопросы, уточнял, просил проверить. И думал, думал, сопоставлял, делал выводы, обобщения. До него много книг было написано о пчелах. Но зрячие люди, как мало они видели! И вот слепой открыл людям глаза на этих насекомых. Книги Гюбера о пчелах — пожалуй, первые настоящие научные труды об этих насекомых. Они не только были избавлены от анекдотов, которыми изобиловали все предшествующие работы, но и давали точное описание всех циклов в жизни пчел. Эти книги многие годы были самыми лучшими и самыми достоверными о пчелах, так же как книга его сына Жан-Пьера по праву считалась в течение многих десятков лет лучшей книгой о муравьях.