Кеннет Андерсон - Чёрная пантера из Шиванипали

Я осторожно поднял левую руку, установил ружье в положение для стрельбы и большим пальцем левой руки быстро нащупал включатель фонаря. Что-то подсказало тигру, что ему угрожает опасность. Он оглянулся, но в этот миг луч света упал на его голову и сверкающие глаза. Из его пасти свисали куски мяса.

Моя первая пуля попала тигру в шею. Когда он подпрыгнул и перевернулся, я с молниеносной быстротой, какой еще ни разу в жизни не проявлял, всадил в него вторую пулю, а затем и третью. Он неистово корчился, но вдруг — не берусь рассказать, как это случилось, — вдруг исчез.

Он рычал от боли и ярости после первого и последующих выстрелов. Он все еще продолжал рычать и в агонии ломал ветки подлеска, но я его больше не видел. Он скрылся в джунглях.

Я поспешил спрятаться в дупле сухого дерева и хотел пополнить почти пустой магазин ружья, но прикинул что, если произойдет заклинивание — а она часто случается при перезарядке 405-калиберного винчестера, — я окажусь совершенно беспомощным. Я решил остаться с одной пулей. Хотя магазин моего ружья вмещал пять пуль, я обычно, идя на хищника, заряжал его четырьмя. Это была дополнительная мера предосторожности против заклинивания.

Я сомневался, правильно ли поступил, забравшись обратно в дупло. Может, разумнее было остаться снаружи.

Тогда я бы видел тигра, если бы он напал на меня. Теперь же мне мешали кусты.

Но жалеть было поздно. Я стоял неподвижно. Все мое тело покрылось испариной, ружье скользило в руках. Я чувствовал ужасную слабость и головную боль.

Тигр все еще продолжал реветь и ломать ветки, но шум отдалялся и наконец совсем затих. Хищник не был мертв, но по крайней мере ушел. Я был спасен и благодарил судьбу уже за это. Меня стошнило, и я почувствовал себя гораздо лучше.

К несчастью, в волнении я не заметил, в каком направлении слышался удаляющийся рев. При таких обстоятельствах идти в темноте к хижине Балы было равносильно самоубийству. Ведь отыскать дорогу можно было лишь при помощи фонаря, а его свет выдал бы меня тигру, если он лежал где-нибудь под кустами.

Итак, остаток ночи я простоял в этой проклятой дыре на подкашивавшихся от усталости ногах. Рассвет я встретил в самом угнетенном состоянии духа, хотя ни на минуту не забывал, что мне повезло — я остался жив.

Как только рассвело настолько, что можно было видеть, я вылез из дупла и совершенно без сил опустился на землю. Приходилось ли вам всю ночь простоять на ногах на протяжении чуть ли не тринадцати часов? Если нет, попробуйте.

Минут пятнадцать я отдыхал. Потом отправился посмотреть на то, что еще можно было увидеть. Пока тигр был занят кровавой тризной, а я освобождал выход от палок и листьев и вылезал из дупла, прошло не больше десяти минут, ну, от силы, пятнадцать. За это время тигр уничтожил большую часть тела женщины.

Там, где тигр метался в агонии, земля была разворочена. Отсюда он сделал огромный прыжок в подлесок, находящийся на расстоянии двух ярдов. Кусты здесь были изломаны, листья забрызганы кровью. С этого места кровавый след уходил в джунгли. Я прошел несколько ярдов по следу и убедился, что он ведет на север. Значит, я мог сравнительно спокойно возвращаться в хижину.

Так я и сделал. Оказалось, что, лежа в ту ночь без сна, Бала и объездчики слышали звуки выстрелов и на рассвете отправились мне навстречу, но прошли только около фарланга и остановились, чтобы подождать меня. Конечно, ченчу пошли бы и дальше, но Али Бег предостерег их, что я мог только ранить тигра, и тогда неизвестно, где он прячется.

Я рассказал обо всем, что произошло этой ужасной ночью. Мои часы показывали половину седьмого. Стрелял я в тигра, очевидно, около половины девятого вечера, то есть десять часов назад. Тигр уже должен был скончаться или же, потеряв столько крови, лежать где-нибудь обессиленный, полумертвый от ран. Мне не терпелось как можно скорее отправиться по кровавому следу.

У Али Бега не было оружия, и я предложил ему дожидаться в хижине. Он ответил, что боится остаться один и предпочитает отправиться с нами и испытать свою судьбу. Итак, мы вернулись к высохшему дереву. Я предупредил Балу, что был вынужден дать тигру приступить к трапезе, пока освобождал себе выход. Он согласился со мной, что это было неизбежно. Но вид растерзанного трупа бедной женщины совершенно сразил Балу. Убитый горем, он громко разрыдался.

Бала ни за что не хотел уходить, пока не совершит кремации. Как ни старались повлиять на него объездчики и я, уговорить Балу удалось только Али Бегу. Он прямо сказал, что нас всех, а особенно Балу, ожидают большие неприятности со стороны местной полиции, если мы кремируем труп до расследования. Тогда мы наломали ветвей и прикрыли ими останки, чтобы уберечь их от стервятников, которые не замедлили бы появиться.