Самолеты мира 1998 03

Вечером в общежитие вернулись ребята с полетов и с порога: «Слушай, ты что сбежал? Тебе хотели по эскадрилье благодарность объявить. Начался ураганный ветер, а ты не растерялся, все-таки дотянул и сел почти на край аэродрома. Молодец!». На следующий день благодарность перед строем получаю и думаю: «Пронесло в первый раз».

Потом я летал, изучал теорию и опять летал. Воскресным утром 22 июня 1941 г мы проснулись от воя сирены. Эскадрилью подняли по тревоге., построили. Наш командир Га-нюшкин (потом он погиб в Крыму) залез на принесенный кем-то стол и сказал: «Началась война. Немцы бомбили Запорожье и ДнепроГЭС, есть разрушения и убитые. Нам нужно срочно повысить свою боевую готовность, чтобы достойно встретить врага!».

Все мы, начинающие летчики, услыхав такую весть, были убеждены, что врага разобьют за неделю. Огорчало нас то, что пока научимся летать на истребителях и бомбардировщиках - война закончится. Теперь известно, что именно ребят рождения 1920-1922 гг. война почти полностью скосила, они успели Родину защитить.

В числе других выдали мне направление в Качинскую школу летчиков-истребителей, ту самую, которую закончил Василий - сын И.В.Сталина. Пока туда добирались, ее разбомбили, а личный состав эвакуировали. С последним эшелоном мы с товарищами вырвались из Крыма и прибыли в Батайскую военную летную школу.

Там учились на истребителях УТИ-4 и И-16, которые я считаю исключительно сложными и опасными самолетами: чуть ручку перетянул и уже в «штопоре», а затем в земле. Кроме летной подготовки нам давали навыки артиллеристов, танкистов, десантников и пехотинцев.

Курсант - тот же солдат, только еще и учится. Мы рыли окопы, траншеи, закапывали цистерны с бензином (чтобы их не обнаружили самолеты-разведчики противника), охраняли гарнизон и аэродром.

Однажды приходит к нам пехотинец, вызывает из строя человек десять курсантов, что поменьше ростом, отводит эту группу в сторону и командует: «Взять лопаты, шанцевый инструмент. Сейчас сядем в машину и поедем. Упал истребитель. Дерево отрубать от металла, двигатель погрузим. На этом работа закончится». Мы не поняли, о чем речь, но приказы надо выполнять. Оказалось, что предстояло убирать то, что осталось от разбившегося самолета и экипажа. Тогда я впервые увидел страшную картину: самолет воткнулся вертикально в землю, в кабине находились инструктор и курсант - видимо, ошибка в пилотировании стоила им жизни. Для мальчишек, которые еще не сталкивались так близко с гибелью людей в катастрофе, это было огромным потрясением.

И нервы у меня сдали. Я подумал: «Не хочу, чтобы кто-то мои останки, по земле собирал - жуткое это зрелище.

Поднялся в воздух, повисел, проделал все эволюции. Затем вышел, встал перед вертолетом, и под его команды я летал у самой земли. Посадку совершил в уже сгущающихся сумерках. Очевидно, он оценил мою сноровку, поскольку тут же предложил остаться у М.Л.Миля летчиком-испытателем. Но я из полярной авиации уходить пока не собирался.

Полеты с ледокола «Ермак» оказались сложными. Вертолет Ми-1 выполнял задачи тактической ледовой разведки при проводке караванов судов Северным морским путем. Необходимо было отслеживать направление движения льда, особенно опасное вблизи материка, где имелись подводные скалы и мели. Стратегическую разведку выполняли самолеты «Каталина», с которых сбрасывали на «Ермак» карту ледовой обстановки обширного района. Когда ситуация усложнялась, капитан - Константин Константинович Вызов (сейчас ему 93 года) - объявлял нам готовность номер «один».

Вдвоем с бортмехаником мы расчехляли свой Ми-1, запускали и прогревали мотор. Прожигали свечи и убеждались, что все работает нормально. Капитан, который всегда лично проводил осмотр ледовых полей, садился в кабину.

Начинался один из наиболее сложных этапов - взлет, отход от ледокола. Рядом с нашей маленькой площадкой, которая располагалась высоко над надстройками ледокола, проходили мощные тросовые растяжки от дымовых труб, сзади стояли локаторы, и нужно было искусно маневрировать, чтобы их не задеть.

Наконец, мы выбирались на оперативный простор, и капитан, глядя на карту стратегической разведки, определял наш маршрут. Особенно далеко не летали, потому что караван идет медленно, а ледовая обстановка меняется быстро. Посмотрим один район, другой - и капитан принимает решение, в каком направлении двигаться ледоколу с кораблями.