ВЕРТОЛЁТ 1999 04

Борис Николаевич, как я теперь понимаю, очень уважительно относился к студенту — как к равному. Отношение это было искренним, не показным. Конечно, кто такой Юрьев, мы все знали (я, например, узнал это еще в школе из замечательной книги Льва Гумилевского «Крылья Родины», в которой на очень хорошем уровне была изложена история нашей авиации). И тем не менее, он, академик, был прост и доступен в общении.

На старших курсах мы любили бывать в «дипломке». Нам даже разрешалось иногда обводить листы. Каких только «прожектов» не насмотрелись. Интересно было наблюдать реакцию Бориса Николаевича на них. Он уже болел, плохо видел. В «дипломку» он приходил с большим увеличительным стеклом. Весь лист сразу он видеть не мог и потому низко к нему наклонялся и долго, внимательно рассматривал его по частям. Оторвавшись от листа, он с ободряющей улыбкой смотрел на дипломника и, как правило, восклицал: «Гениально!» Ну могли ли быть после этого у нас «сачки» и лодыри?

Можно до бесконечности рассказывать о его лекциях и книгах (какое уже поколение аэродинамиков изучает индуктивное сопротивление, теорию крыла конечного размаха по второй части «Экспериментальной аэродинамики» Юрьева!), о его мужестве, принципиальности (прочтите его статью в «Технике воздушного флота» об отставании нашей теоретической аэродинамики, написанную сразу после гражданской войны), но рамки этой статьи не позволяют. А потому я заканчиваю ее тем, о чем сегодня нельзя не сказать: для нашего и последующих поколений Борис Николаевич Юрьев остается символом стойкости, целеустремленности, бесконечной преданности выбранному делу. Были у него и ошибки, и неудачи, били его: иногда за дело, чаще всего — несправедливо. Но он не озлобился, не сломался, не опустил руки, не обиделся. Продолжал настойчиво убеждать, доказывать на всех уровнях и во всех инстанциях правоту своего дела. Вспомните: закрывают после неудачи КБ, руководимое И.П. Братухиным, — его «родное» КБ, он поддерживает новое, руководимое «конкурентом» М.Л. Милем, потому что для Юрьева дело всегда было важнее личных амбиций.

В одной телепередаче, посвященной Юрьеву, было хорошо сказано: «Ни в одном имени вертолета нет букв, означающих его инициалы, но в каждом из них живут его идеи, изобретения, научные открытия…».

Перефразируя поэта, можно сказать, что память о Борисе Николаевиче Юрьеве увековечена «в вертолетах, строчках и других делах».

Леонид БАТРАКОВ

Студентом пятого курса МАИ я начал работать лаборантом кафедры «Проектирование и конструирование вертолетов», которой руководил Б.Н. Юрьев. Борис Николаевич в то время уже плохо видел, нуждался в лечении, поэтому мне неоднократно приходилось бывать у него на квартире и видеть учителя в домашней обстановке.

Мне, тогда очень молодому человеку, странно было видеть Бориса Николаевича не в генеральской форме, а в домашней одежде. Но более всего поражала обстановка его кабинета, никак не увязывавшаяся с представлением о кабинете академика и генерала: простой письменный стол, шкафы и полки с книгами, а рядом рабочий стол с тисками, слесарным и столярным инструментом. Более всего меня, начавшего работать в 13-летнем возрасте токарем на заводе, поразил настольный токарный станочек, который, как можно было судить по стружке, не стоял без дела. Борис Николаевич сам смастерил для себя приспособление в виде пюпитра, на который можно было положить книгу, а на ней в передвижной рамке устанавливалась лупа, без которой он уже не мог обходиться при чтении. Хозяин с увлечением показывал и другие приспособления, изготовленные им самим, причем было видно, что это занятие доставляет ему удовольствие.

Поражали присущие Б.Н. Юрьеву демократизм и доброжелательность в обращении с нами, студентами. Особенно интересовали его необычные дипломные проекты, например, однажды он с любопытством изучал проект легкого четырехвинтового вертолета, для которого требовались сложная трансмиссия и система управления. С большим вниманием Б.Н. Юрьев относился к студентам-авиамоделистам.

В МАИ по предложению Б.Н. Юрьева была создана лаборатория летающих моделей, объединившая авиамодельные кружки студенческого научного общества, в которых успешно работали мои товарищи. В лаборатории был создан ряд оригинальных моделей винтокрылых летательных аппаратов. Вертолеты с несущим винтом, приводимым в движение колеблющимся предкрылком, и конвертопланы различных схем были разработаны Борисом Блиновым и Анатолием Васильевым. Модель вертикально взлетающего самолета с бензиновым двигателем (надо заметить, весьма успешно летающего) разработал и построил студент Александр Акимов, ставший руководителем вертолетной лаборатории ЛИИ. Оригинальную модель вертикально взлетающего аппарата с двухлопастным винтом, приводимым в движение бензиновым двигателем, создал студент Марат Тищенко, ставший в дальнейшем Генеральным конструктором фирмы «Миль». Я хорошо помню, как радовался Б.Н. Юрьев первому мировому рекорду по продолжительности полета, установленному в 1954 году на этой модели, как он рассматривал через лупу присланный Марату Тищенко диплом Федерации международного авиационного спорта.