Юн Эльстер - Объяснение социального поведения. Еще раз об основах социальных наук

В таких ситуациях источники способности к торгу создаются внутри самого собрания. В иных случаях те, кто принимает решения, могут пользоваться ресурсами, существующими независимо от собрания – деньгами и людьми. В 1789 году дебаты во французском Учредительном собрании были парализованы королевскими войсками и парижскими толпами, первоначально служившими орудием, направляемым депутатами против войск, а позднее ставшими угрозой, используемой одними депутатами борьбе с другими. В 1989 году квази– или предконституционные круглые столы в Польше были прекращены в связи с угрозой советского вторжения и перспективой экономического коллапса. Если голос не может быть получен с помощью обещания другого голоса, как при взаимной поддержке, он может быть куплен за деньги, например путем выделения целевых партийных фондов на кампанию по переизбранию.

Как станет понятно из нижеследующих рассуждений, три метода коллективного принятия решения могут рассматриваться как три стадии в идеализированной последовательности, в том смысле, что каждая из них естественным путем возникает из предшествующей. Хотя спор по сути своей направлен на единодушие, то есть он основан на доводах, которые, как предполагается, действуют для всех, эту цель редко удается достичь. Для урегулирования вопроса требуется голосование. Поскольку часто на голосование выносится множество вопросов, это, естественно, создает почву для торга в форме оказания взаимных услуг.

Спор – это усилия по убеждению путем приведения доводов. Еще со времен панегирика Афинам Перикла этот способ принятия решений был тесно связан с демократической политикой:

Одним и тем же лицам можно у нас и заботиться о своих домашних делах, и заниматься делами государственными, да и прочим гражданам, отдавшимся другим делам, не чуждо понимание дел государственных. Только мы одни считаем не свободным от занятий и трудов, но бесполезным того, кто вовсе не участвует в государственной деятельности. Мы сами обсуждаем наши действия или стараемся правильно ценить их, не считая речей чем-то вредным для дела; больше вреда, по нашему мнению, происходит от того, если приступать к исполнению необходимого дела без предварительного обсуждения его в речи.

Связь между институтом публичных дебатов и «мудрыми действиями» может быть не совсем прямой. Часто главный эффект публичности – исключение открытых апелляций к корысти. В публичных дебатах оратор, заявляющий, что «мы должны сделать это, потому что это хорошо для меня», никого не убедит и, более того, будет подвергнут неформальным санкциям и остракизму, которые сделают его менее эффективным в будущем. Обстоятельства публичности вынуждают даже тех, кто руководствуется только собственным интересом, представлять предлагаемые меры в качестве мотивированных более объективными ценностями. Такое искажение предпочтений отличается от процесса трансмутации (см. главу IV) точно так же, как обман отличается от самообмана. Только на этот раз выдавать свои мотивы за разумный довод заставляет сам интерес говорящего, а не его потребность в самоуважении. Личный интерес делает искажение трудноуловимым при отстаивании в категориях справедливости политики, которая несколько отклоняется (но не слишком сильно) от той, что идеально с ним совпадает. Искажение может, в действительности, выйти боком, если оно слишком очевидно. Следовательно, потребность скрыть свои фундаментальные интересы может вызвать перемену в политических предпочтениях через то, что мы называем «цивилизующей силой лицемерия».

Во многих обществах в качестве избирательного ценза использовалась собственность. Безусловно, в защиту данного принципа можно выдвинуть некие доводы, доказывающие его справедливость. На Конституционном конвенте Мэдисон утверждал, что строгие ограничения, касавшиеся собственности сенаторов, не столько защищали привилегированный класс от народа, сколько народ от самого себя. Но как уже отмечалось, в этот доводе есть нечто подозрительное, слишком уж он совпадает с интересами богачей. Тогда, возможно, полезно будет обратиться к грамотности как объективному критерию, который находится в значительной, но не полной корреляции с собственностью. На разных стадиях американской истории грамотность также служила легитимирующим заместителем для целей, в которых боялись признаться открыто, как, например, для желания не пускать в политику негров или католиков. Американское иммиграционное законодательство также всегда использовало грамотность в качестве субститута критерия, о котором нельзя было заявить публично. Предложения поставить заслон иммигрантам посредством тестирования их на знание родного языка обычно оправдывали как способ отбора на основании личных достоинств, повсеместно принятой, но предвзятой процедуры. Однако в действительности радетели грамотности руководствовались предрассудками или групповым интересом. Аристократы-нативисты [302]стремились отсечь, как правило, неграмотных иммигрантов из Центральной и Юго-Восточной Европы. Рабочий класс боялся, что приток неквалифицированной рабочей силы может вызвать снижение уровня оплаты труда.