Ирвинг Гофман - Ритуал взаимодействия

— Давай остальное, — потребовал он.

Барменша О’Хиггинс полезла в выдвижной ящик, где лежала сумка с основными деньгами и под ней пистолет 22-го калибра. Она навела пистолет на бандита и спросила:

— Итак, что вам угодно?

Бандит, осознав, что встретил равного, прищурился, глядя на пистолет, и ушел, оставив свое пиво и 11 долларов [235].

Точно так же как ход действия подвергается интерпретации, так и характерологический исход может по-разному прочитываться разными участниками. В переговорах между странами, например, не может возникнуть однозначный критерий согласия относительно того, кто победил, а кто проиграл [236]. В некоторых случаях оценка может быть настолько гибкой, что каждая сторона придерживается собственной точки зрения на конечный результат. Таким образом, некоторые сражения между соперничающими уличными бандами заканчиваются с ощущением у обеих групп, что они победили [237]. Этот вид самомнения облегчается путем различного сочетания заботы о физическом или демонстрируемом исходе, позволяя одной команде подчеркивать выигранные очки за первичные качества, а другой — за свойства характера.

Ковбой в дуэли на кнутах особенно обращает внимание на сотрудничество и уважение правил, требующиеся от всех участников, чтобы игра успешно формировала и испытывала характер. Оба участника должны относиться к игре серьезно; оба, как предполагается, должны быть доступными, добровольно предаваясь игре. Во время боя, если герой обнаруживает у себя даже легкое преимущество, он должен презрительно отказаться от него, так ограничивая себя средствами выявления этого, чтобы не оставить злодею способов увильнуть от проявления его характера, что и происходит в итоге. И, выиграв вызов или дуэль, герой может повернуться спиной к противнику, зная, что раз установленному превосходству не будет вновь немедленно брошен вызов и что, в любом случае, постоянная забота об этом не возводится в ранг достоинства [238].

С учетом этих предположений о динамике игры характеров коротко рассмотрим некоторые ее следствия.

Индивид, избегающий судьбоносных событий, должен был бы избегать схваток или ускользать невредимым из тех, которых нельзя избежать, будь он обидчиком или обиженным. Почти все так делают, хотя о кайзеровских офицерах говорили, что они делали это с трудом. Даже Казанова, который, согласно его собственным описаниям, был грозным фехтовальщиком и джентльменом с сильным характером, признавался в таком избегании, комментируя его в эпизоде, когда честь принуждала его к дуэли с незнакомцем:

Мы приятно поужинали и весело беседовали, и ни слова не было сказано о дуэли, за исключением того, что английская леди, я не помню, в какой связи, произнесла, что человек чести не должен никогда рисковать, садясь к столу в отеле, если он не готов при необходимости вступить в схватку. В тот момент реплика была очень верной, ведь человек должен был хвататься за шпагу из-за праздного слова и подвергать себя последствиям дуэли, иначе на него стали бы презрительно указывать пальцем даже женщины [239].

Второе следствие вытекает из первого. Оно связано с «состязанием состязаний». Склонность индивида избегать случаев, когда характер оказывается под ударом, принудительно вовлекает его в состязание за то, будет или нет состязание. Агрессор, зная, что жертва готова искать почти любое средство, чтобы избежать раскрытия карт, может заставить ее продемонстрировать эту слабость при свидетелях, в то время как сам демонстрирует собственную храбрость.

Инициатор состязания состязаний может начать его либо путем нанесения оскорбления, на которое другой человек вряд ли сможет не обратить внимания, либо отвечая на небольшое или даже микроскопическое оскорбление таким образом, что втягивает почти невиновного обидчика в драку [240]. Если жертва все еще отказывается вступить в битву, агрессор может подстрекать ее все более неприятными поступками с явными усилиями либо обнаружить ее «точку возгорания», либо продемонстрировать, что она ее лишена. Мы говорим о «травле», «установлении рангов», «зондировании» или «выведении из себя», если агрессор — вышестоящий; и о «наглости», если агрессор — подчиненный. Повторим, что, хотя этот род агрессии может не быть широко распространенным (по крайней мере, в повседневной жизни среднего класса), тем не менее, все контакты лицом к лицу между индивидами управляются множеством ожидаемых знаков уважения. Агрессор легко может трансформировать этот порядок в опасное поле судьбоносного межличностного действия. Например, повсюду, куда человек идет, он насаждает молчаливые требования, чтобы другие присутствующие уважали непосредственно окружающее его личное пространство, не вторгаясь в него своими взглядами, голосами и телами. Везде эти территориальные знаки вежливости поддерживаются автоматически, без раздумий, тем не менее, они везде предоставляют мощные средства, посредством которых агрессор (через подчеркнутое неторопливое игнорирование их) может подвергать испытанию честь человека. Подобным образом незнакомые люди в общественных местах связаны вместе определенными минимальными обязательствами взаимопомощи, устанавливающими, например, право спросить о времени или направлении либо даже попросить сигарету или мелкую монету. Принимая такой предлог, индивид может обнаружить, что у него спокойно забирают всю пачку сигарет или всю мелочь из руки, в то время как агрессор удерживает его взгляд, и оскорбление фиксируется во взаимно распознаваемом взаимном осознании. Продавец зелени с тележки в трущобах может столкнуться с тем, что в такой же манере у него отберут фрукт [241].