Кувакин Валерий - Не дай себя обмануть. Введение в теорию практического мышления

У меня нет намерения составлять здесь даже маленькую энциклопедию психологии гуманистического мышления. Практически в любом учебнике или справочнике по психологии можно найти разъяснения названных мной психологических качеств и состояний. Добавлю только, что их гуманность определяется характером, прочностью их связей с человечностью. Не все они безусловно и однозначно связаны с ней. Они могут быть не гуманными или даже антигуманными. Например, уже упомянутое мной чувство любви, которое само по себе тяготеет интегрироваться, и вовлечь в свою орбиту едва ли не все как положительные, так и отрицательные качества личности. Другой спецификой гуманистической психологии является то, что ей далеко не всегда присущи некие однозначные и чистые психологические состояния. Это связано, как уже говорилось, с дисбалансом и асимметрией общения, с самой открытостью Я как реальности, с ее динамичной обращенностью к себе и окружающему миру, к внутреннему и внешнему, к абсолютному и относительному. Этот своеобразный дуализм, двойственность самого нашего существования обусловливает то обстоятельство, что значительная доля психических состояний гуманистического сознания также двойственна. При этом они как бы уравновешивают и гармонизируют друг друга на почве человечности каждого человека.

Это накладывает на них отпечаток фундаментальности, субстанциальности, основательности и стабильности, ведь человечность есть фундаментальная позитивная форма абсолютной ценности и приоритетности человека. Она делает их динамичными, взаимокорректирующими, релятивными, симметричными в своей асимметрии и дисбалансе по отношению друг к другу, ситуативными по характеру их проявления и не абсолютно гарантированными по реализации. Таковы в единстве доверие и осмотрительность, доброжелательность и трезвость, открытость и сдержанность, достоинство и терпимость, независимость и солидарность, самостоятельность и кооперативность. Мы практически, из жизни хорошо знаем, в чем выражаются эти психические установки и свойства человека, и мы также хорошо знаем, как важно установить между ними конструктивный дисбаланс, динамичную гармонию. Ничем не ограниченная доброжелательность ведет к тому простодушию, наивности и внутренней расхлябанности, которая порождает не столько добродетель, сколько юродивость, насмешки окружающих, стремление обмануть такого человека, воспользовавшись его гипертрофированной доброжелательностью. Она становится той простотой, которая хуже воровства. Но и чрезмерная трезвость в поведении по отношению к людям может привести к самоизоляции, замкнутости, подозрительности и, наконец, к враждебности и страху перед окружающим. В жизни нам может встретиться и человек, который делает культ из своей самостоятельности и независимости, тем самым не только отталкивая от себя себе подобных, но и, отказываясь от всякой помощи и поддержки со стороны, доводит себя до истязательства. При этом такой человек имеет склонность рассматривать любую солидарность и поддержку как личное оскорбление или как угрозу своей свободе и независимости. С другой стороны, есть и такие люди, которые готовы предлагать свою помощь и солидарность, когда в этом нет особой необходимости. Навязывание себя в качестве друга, советника или помощника также глупо, как и стремление избежать какой-либо поддержки или кооперации.

Заметки

[

←1

]

Такое уже случалось в России. Это произошло в годы революционных переворотов 1917 года. Русский мыслитель В.В. Розанов с горькой откровенностью и великим недоумением писал: «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три… Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей… Что же осталось-то? Странным образом – буквально ничего. Остался подлый народ <���…> Переход в социализм и, значит, в полный атеизм совершился у мужиков, у солдат до того легко, точно в баню сходили и окатились новой водой». (Розанов В.В. Апокалипсис нового времени. № 1-10. Сергиев Посад, 1917-1918, с. 6-11.)

[

←2

]

Сциентизм – уничижительное понятие, изобретенное критиками науки, обвиняющими ее в возникновении современных кризисов, которые, как ими утверждается, возникают вследствие господства научного стиля мышления и превращения науки в новое божество, порождающее технократию. Реально теоретиков сциентизма среди ученых назвать не представляется возможным, хотя некоторые из них порой преувеличивали возможности науки и возлагали на нее надежды, которые она не могла оправдать. Одной из причин недобросовестной критики науки является необоснованное перенесение негативных сторон технократизма и бюрократизма на науку. Отчасти это произошло ввиду использования в ХХ веке некоторыми тоталитарно-технократическими режимами науки и научного сообщества для «переделки» людей и природы в ходе реализации своих безумных социально-политических утопий.