Пол Оффит - Ящик Пандоры. Семь историй о том, как наука может приносить нам вред

Сейчас также переоценивают возможности маммографии для определения рака молочной железы. Хотя очевидно, что маммография, впервые введенная в США в середине 1970-х годов, спасает жизни, вопрос в том, сколько и какой ценой.

В 2012 году Арчи Блейер и Гилберт Уэлч опубликовали исследование в New England Journal of Medicine под названием «Влияние трех десятилетий скрининговой маммографии на заболеваемость раком молочной железы». Они обнаружили, что с появлением скрининговой маммографии заболеваемость раком молочной железы в США удвоилась. На каждые 100 000 обследованных женщин число женщин с диагнозом рака молочной железы увеличилось с 112 до 234. Другими словами, ежегодно на каждые 100 000 женщин еще у 122 диагностируется рак молочной железы. В то же время число женщин, страдающих раком молочной железы поздней стадии (который часто приводит к смерти), сократилось с 102 до 94 (на 100 000 человек). Это означало, что, видимо, только восемь женщин из 122 как-то смогли использовать результаты скрининга. Восемь! Остальным ампутировали молочную железу, лечили их лучевой терапией и химиотерапией совершенно без толку. Авторы пришли к выводу, что, хотя в эпоху скрининговой маммографии число случаев смерти от рака молочной железы явно сократилось, в основном это сокращение объясняется более эффективным лечением, а не скринингом. Они также подсчитали, что за три десятилетия применения маммографии примерно у 1,3 миллиона женщин был диагностирован рак, который никогда бы их не убил. Авторы заключили, что «скрининг в лучшем случае оказывает лишь небольшое влияние на уровень смертности от рака молочной железы».

Было и другое исследование, в котором участвовали жители сотен государств, также заставившее усомниться в традиционном представлении о том, что маммография спасает жизни. Исследователи обнаружили, что в разных странах показатели скрининга различаются. В одних странах обследовано лишь 40 % женщин, а в других — до 80 %. Если маммография действительно настолько полезна, то страны, где обследуют больше женщин, должны иметь более низкие показатели смертности от рака молочной железы. Но эти показатели были одинаковыми в обеих группах государств. Единственное различие: там, где обследуется больше женщин, увеличенному числу из них делают мастэктомию, проводят лучевую терапию и химиотерапию. При том что никакой очевидной пользы от этих процедур нет. В результате этих и других исследований изменились рекомендации по маммографии: врачи советовали всем женщинам от 40 до 74 лет делать маммографию каждые два года. Теперь рабочая группа по профилактике заболеваний в США рекомендует скрининг начиная с 50, а не 40 лет, поскольку благодаря исследованию раком называли случаи, не имеющие отношения к онкологии, и в итоге женщины страдали напрасно.

В феврале 2015 года журналистка Кристи Ашванден написала в Journal of the American Medical Association статью под заголовком «Почему я отказываюсь от маммографии». Ашванден описала пять возможных исходов процедуры: первый — «скорее всего, сканирование не выявит ничего подозрительного»; второй — «меня пригласят на дальнейшее исследование, возможно, даже попросят сделать биопсию, но рака не обнаружат», в результате чего я «проведу много бессонных ночей [и] буду сильно волноваться после процедуры»; третий — «маммография выявит опухоль, от которой не было бы никакого вреда, даже если бы ее не обнаружили. Если бы на маммографии нашли один из таких видов рака — а сейчас невозможно четко отличить его от опасного, — меня бы лечили и „вылечили“ от заболевания, которое бы и так не принесло мне вреда»; четвертый — «маммография выявила бы очень агрессивный, неизлечимый вид рака, от которого умирают больше всего. В этом случае, даже если бы его нашли раньше, я бы все равно умерла, при этом большее количество оставшихся лет лечилась бы»; пятый — «с помощью маммографии обнаружат опасный вид рака, поддающийся лечению, и моя жизнь будет спасена». Используя данные недавнего исследования, Ашванден рассуждала, что вероятность того, что маммография спасет ей жизнь, составляет около 0,16 %. Она пришла к выводу: «Благодаря этой процедуре меня, скорее всего, „вылечат“ от безобидного рака, подвергнув болезненным и потенциально опасным методам лечения, таким как химиотерапия и лучевая терапия, предотвратив тем самым мою смерть от рака молочной железы. Для меня это последняя капля».

До тех пор пока ученые не смогут найти генетические или биохимические маркеры, с помощью которых можно четко отличить опасные виды рака от неопасных, мы будем продолжать страдать от гипердиагностики и лечения рака, который на самом деле вовсе и не рак. И будут продолжать убеждать, что наша жизнь спасена, хотя на самом деле не было никакой угрозы. Сегодня почти у 70 000 женщин ежегодно диагностируют рак молочной железы, от которого они никогда бы не умерли. Чрезмерная осторожность вызвала много ненужного страха, беспокойства и привела к тяжелым операциям.