Дэниел Манникс - Идущие на смерть…

Фульциний, думая только об успешной транспортировке животных, ни в грош не ставил человеческую жизнь. Однажды, когда он руководил выгрузкой животных в доках Остии, знаменитый скульптор Паситель поставил недалеко от корабля свой стол и начал лепить фигурки львов. Фульциний сказал ему, чтобы он убирался, но Паситель не обратил внимания на его слова. Несколькими минутами позже клетка с леопардом разбилась, и освободившееся животное чуть не растерзало скульптора. Единственной реакцией Фульциния была слепая ярость к скульптуру, путающемуся под ногами. (Этот эпизод действительно имел место, хотя мне неизвестно имя ловца животных).

Через две тысячи лет другой ловец диких животных приобрел широкую известность, причем он пользовался приемами, сходными с теми, которые использовал Фульциний. Он ловил животных не для зоопарков, а для съемок в голливудских фильмах. Картины, показывающие схватки между различными животными, были очень популярны. Эти картины сейчас можно увидеть на экранах телевизоров и в кинотеатрах повторного фильма. Если вы хотите получить представление, что показывали на арене цирков, посмотрите одну из этих старых лент. Я видел фильм, в котором показывали схватки между африканским львом и индийским водяным буйволом. Действие фильма происходит в «сердце черного континента». Но, конечно, никого не интересовало, происходили ли эти схватки действительно там или они были поставлены в павильоне. Зрителей XX века, как некогда римлян, интересовало одно — увидеть саму схватку. Я видел также картины о «местных копейщиках», сражавшихся со львами-людоедами. Фильмы были сняты по распоряжению местного губернатора в одном из районов Африки для привлечения туристов. Львов на съемки привезли в клетках, а местным жителям раздали копья и щиты, полученные с европейского склада. Я слышал, что во время съемок погибло три человека. Это был спектакль, подобный хорошему зрелищу на арене.

Какая смерть ждала человека, подобного Фульцинию? Такой человек мог умереть от гемоглобинурийной лихорадки или от малярии. Возможно, он погиб в римском форте в 250 милях от Момбасы, остатки которого сохранились до наших дней. Момбаса в те времена была основным портом Восточной Африки. Здесь галеры, отправляющиеся в Италию, загружали рисом, кунжутовым маслом, слоновой костью и дикими животными.

Форт мог быть поставлен здесь как путевая станция для ловцов диких животных. Если это было так, то местные племена постарались уйти подальше от форта, чтобы урожай с их полей не забирали для кормления зверей, а их самих не заставляли перетаскивать клетки с животными. Поэтому форт жил изолированной от местных жителей жизнью. Никто не предупредил гарнизон форта о приближении врагов.

Вероятно, на рассвете отряд воинов масаи неожиданно бросился на стены, издавая устрашающие крики и бросая копья и симисы (длинные кинжалы). Форт занимал пять акров, и гарнизон его был слишком малочисленным, чтобы занять оборону вдоль всех стен. Фульциний должен был драться до конца, плечом к плечу с воинами из местных жителей. Рядом с ним сражались его огромные молосские гончие, которые помогали ему доставлять пойманных животных в порт, а потом загонять их на борт корабля. Возможно, в обороне участвовали и трапперы, сражаясь своими охотничьими копьями. Римские легионеры пользовались мечом и щитом. В конце концов сопротивление гарнизона было сломлено. Форт был разграблен, а все его защитники убиты. Только несколько монет, некоторые времен Адриана, некоторые времен Антонина Пия и одна монета времен Траяна, остались единственными свидетелями этого трагического события. Воинам масаи монеты были не нужны. Они взяли только нужное им оружие и доспехи с убитых воинов.

До конца второго столетия нашей эры в играх еще сохранялся дух спортивной борьбы. У гладиатора были шансы вернуться с арены живым. Он даже мог настоять, чтобы ланиста назначил ему цену, и если он мог уплатить назначенную сумму, то становился свободным. Животное могло убить своего противника-человека, поэтому бои с животными были даже более честными, чем современные бои быков. Существовала по крайней мере видимость, что игры были состязаниями — кровавыми, грубыми и жестокими, но все же состязаниями, где у обеих сторон были шансы на победу, если, конечно, в играх не участвовали осужденные преступники.

Но постепенно игры начали превращаться в бессмысленные бойни. У зрителей появился иммунитет к жестоким и кровавым сценам, и для возбуждения их угасающего интереса требовались все более изощренные, даже, можно сказать, извращенные приемы. Любимым развлечением стало выставлять безоружного человека против вооруженного. Естественно, всегда побеждал вооруженный. И такие «бои» продолжались целый день.