Коллектив авторов - Что мы думаем о машинах, которые думают [Ведущие мировые ученые об искусственном интеллекте]

Вот почему успехи интеллекта у компьютеров были так печально малы, пока те оставались отдельными машинами, но, как только появился интернет, начали происходить замечательные события. Влияние машинного интеллекта будет сильнее всего заметно среди машин, а не внутри них. Уже ясно, что интернет — это подлинный машинный разум. В будущем сетевые феномены, такие как блокчейн — технология, на которой основаны криптовалюты, могут оказаться источником наиболее оригинальных примеров машинного разума.

Многообразие не только политически целесообразно, оно также полезно. Неоднородная группа эффективно использует различные точки зрения и богатый набор идей и подходов для решения сложных проблем.

Искусственные интеллекты могут обеспечить еще один вид многообразия, тем самым обогатив всех нас. На самом деле неоднородность среди самих ИИ может оказаться важной составляющей тех выгод, которые нам даст сближение с ними. Нетрудно представить себя широкий перечень различных искусственных интеллектов, от тех, которые думают более или менее по-нашему («близкие ИИ»), до тех, чей образ мысли для нас пока непостижим («далекие ИИ»). Из взаимодействия с разными типами искусственного интеллекта мы будем извлекать различные выгоды.

Во-первых, «близкие ИИ» могут нам непосредственно помогать в наших делах. Если эти формы искусственного интеллекта и в самом деле думают так же, как мы, то появившиеся среди них интеллектуалы способны будут обнаружить, что переживают экзистенциальный кризис. Они могут задаться вопросом: «Для чего мы здесь? Только для того, чтобы потреблять электричество и создавать избыточное тепло?» Как многие люди, они могут решить, что им нужна цель. Одной из очевидных целей для таких искусственных интеллектов стало бы повышение сознательности и восприимчивости человечества. Это могло бы быть их raison d’être [59] «Причина существования» (фр.) — смысл жизни. — Прим. пер. . Пространство для развития огромно, а наши проблемы настолько запутанны с научной точки зрения, что распутать их можно, только приложив огромные усилия. По крайней мере, некоторые из этих ИИ станут измерять свои достижения по нашим достижениям.

Во-вторых — и это, наверное, более интересно, — глубокие различия между тем, как мыслят некоторые ИИ, и тем, как мыслят люди, способны помочь разобраться с нашими вековыми проблемами опосредованно. Рассмотрим известное утверждение Витгенштейна о том, что, если бы лев умел говорить, мы бы его не поняли. Витгенштейн имел в виду, что у львов и людей разные «формы жизни», которые определили их концептуальные структуры. Львы ходят на четырех ногах, охотятся на быстрых животных, часто перемещаются по высокой траве и т. д., тогда как люди ходят на двух ногах, имеют руки, часто манипулируют предметами для достижения определенных целей и т. д. Эти отличия в «формах жизни» приводят к тому, что у львов и людей ментальная репрезентация мира оказывается организована по-разному, так что, даже если бы львы пользовались словами, они отсылали ли бы к понятиям, непостижимым для людей. То же самое может быть верно для «далеких ИИ».

Чем они способны нам помочь? Даже простое наблюдение за такими ИИ даст нам глубокие фундаментальные знания. Например, люди долгое время спорили по поводу того, отражают ли математические понятия платоновские «идеи» (которые существуют независимо от того, как мы намерены их использовать) или же, напротив, отражают изобретения, которые создаются для решения определенных проблем. Другими словами, следует ли нам принять математический реализм или математический конструктивизм? Есть ли у математических понятий собственная жизнь или они всего лишь порождения нашего ума, сформулированные так, как нам удобно?

В этом контексте очень помогло бы наблюдение за «далекими ИИ», обладающими совсем другими, нежели у нас, концептуальными структурами и решающими совсем другие проблемы. Предположим, что мы сможем наблюдать за тем, как «далекие ИИ» используют математику; тогда, если они разработают те же понятия, что и мы, это будет аргументом против конструктивизма.