Эллен Шелл - Голодный ген

Фридман был воодушевлен, но не удивлен этой лавиной энтузиазма. Восемь долгих лет он не только неустанно искал неуловимый колемановский фактор — еще задолго до окончательной победы Джефф консультировался с финансовыми экспертами, выясняя условия и возможности лицензирования открытия в американских и иностранных компаниях. Один из них, главный советник Университета Рокфеллера Уильям Грейзер, рассказывает: «Я начал получать звонки из различных компаний еще до выхода статьи в „Нейчер“, но, откровенно говоря, не имел понятия об истинной цене проблемы. Фридман утверждал, что тут кроются огромные деньги, но какие именно? Миллион? Десять? Двенадцать? Мне звонили президенты и генеральные директора фирм и организаций, и каждый хотел получить право первой ночи».

Чтобы не прогадать в этом бедламе, Грейзер прибег к экстраординарной по тем временам тактике необъявленного аукциона. Он выслушивал предложения, сравнивал обозначенные суммы и приглашал на независимые переговоры тех, кто называл наибольшие цифры. «К тому же нужно было выбрать компанию, которая сумеет наилучшим образом продвинуть на рынке наш продукт», — продолжает вспоминать Уильям. Казалось, все шансы оставались за «Миллениум фармасьютикалс»: компания имела давний интерес к вопросам ожирения, а Фридман состоял в ее экспертной комиссии. Генеральный директор «Миллениум» Марк Левин несколько раз беседовал с Грейзером и считал успех обеспеченным. «Но, как видите, — холодно улыбается Грейзер, — последнее слово было не за Джеффом с его друзьями».

Решал, вероятно, Университет Рокфеллера, обладавший правами на открытие, и он выбрал другого претендента. После нескольких месяцев сложных переговоров им оказался гигант в мире индустрии лекарственных препаратов, «Амджен» из Саузенд-Оукс, Калифорния. Авансовый платеж составил ошеломляющие 20 млн. долл. — сделка с лептином стала самой дорогой за все время существования университета. Не остался внакладе и покупатель: в день приобретения курс акций «Амджен» подскочил на 5,5 пункта. Дальнейшие выплаты Университету Рокфеллера ставились в зависимость от прохождения лептином «определенных этапов научного развития». Если лекарства, созданные на его основе, произведут «прорыв», на голову обойдя другие средства для похудания, и станут массовыми, — а компания на это надеялась, — суммы многократно возрастут. При нашем разговоре Грейзер не мог или не хотел назвать конкретные цифры и только упомянул, что первый «этап научного развития» уже пройден и, если дела будут двигаться по-прежнему, общий платеж превысит уровень в 100 млн. — без учета авторских гонораров за продажу любых препаратов, полученных на основе лептина. Треть от аванса досталась Университету Рокфеллера, треть — Медицинскому институту Говарда Хьюза, некоммерческой благотворительной организации, финансировавшей проект и гарантировавшей жалованье Фридману, а оставшаяся часть, что-то около 7 млн., была распределена между членами его научной группы. Фридман не распространяется насчет того, сколько денег пришлось на его долю, но поговаривают о 5–6 млн. долл. Каждый следующий «этап научного развития» будет приносить соответственно еще больше. Вопреки опасениям отца, Джефф, младший сын-всезнайка, доказал, что и академическая наука может обеспечить человеку вполне зажиточное существование.

Бахари, Лейбл и некоторые другие коллеги Фридмана, тоже приложившие руки к открытию, оказались не столь удачливы. Так как они непосредственно не участвовали в проекте на момент обнаружения лептина, адвокаты постановили, что их можно исключить из сделки. Дуг Колеман заявил официальный протест. «Я был председателем комиссии, выделившей на работу первый грант и впоследствии не раз продлевавшей такую поддержку. Деньги предоставлялись двоим — Лейблу и Фридману. Ни одного из них невозможно отсечь от проекта, роль обоих чрезвычайно важна». Дэвид Лак, цитолог, бывший в то время вице-президентом по научной работе Университета Рокфеллера, стоял в принципе на той же точке зрения. Но Фридмана поддерживали не только несколько влиятельнейших университетских фигур, но и руководство Медицинского института Говарда Хьюза, а тут речь шла о постоянной спонсорской помощи, и Лак, памятуя об интересах учреждения, которое представлял, не промолвил ни слова. По большому счету ни он, ни кто-либо другой не мог помешать Джеффу распоряжаться деньгами по собственному усмотрению.