Вадим Эрлихман - Граф Дракула - Тайны князя-вампира

Влад IV правил Валахией до 1495 года — правил мирно, не ссорясь ни с турками, ни с венграми. Он был одним из тех немногих господарей, кто умер в своей постели да еще оставил престол сыну Раду Великому. В правление Влада скончались сначала султан Мехмед II Завоеватель, а потом, в апреле 1490 года, — венгерский король Матьяш Корвин. В народе его любили и долго рассказывали, что в его правление даже последний холоп мог пожаловаться на барина, и суд по закону разбирал его дело. "С королем Матьяшем умерла справедливость", — вздыхали венгры. Наследников Корвин не оставил, и магнаты снова начали рвать страну на части. В 1526 году дело кончилось Мохачской битвой, после которой Венгрия почти на два века попала под власть турок, а потом оказалась в руках австрийских Габсбургов.

Валахия и Молдова формально оставались независимыми, но Порта брала с них тяжелую дань — не только деньгами, зерном и скотом, но и юношами, которых по "налогу кровью" отдавали в янычары. Господари, проявлявшие строптивость, быстро лишались власти, а то и жизни. Одним из первых это испытал на себе сын Влада Монаха Раду, который пытался протестовать против непрерывного увеличения османской дани. В 1508 году паша Никополя Мехмед-бей сместил его и посадил на трон сына Дракулы Михню. Тот оказался истинным потомком Колосажателя — круто расправлялся с боярами, за что получил прозвище Рэу (Злой). Враждебный ему монах Гаврило Протул писал: "Как только Михия начал править… он схватил всех великих бояр, жестоко мучил их, отбирал их владения и даже спал с их женами у них на глазах. Иным он отрезал носы и губы, иных вешал, а иных топил". Вдобавок Михня попросил короля Уласло II ввести в страну венгерские войска для защиты от турок. Тогда Мехмед-бей вернулся в Валахию, и Михне пришлось бежать в Сибиу, где скоро его у входа в церковь зарезал наемный убийца. Кстати, церковь была католической; это доказывает, что Михня сменил веру вместе с отцом.

На нем род Дракулы не пресекся — у Михни от двух жен родилось несколько детей, один из которых, Мирча III, тоже унаследовал характер деда. Узнав об убийстве отца на заседании Большого совета, он в гневе голыми руками — в 16 лет! — задушил боярина, которого считал организатором злодеяния. Бежав из Тырговиште, он еще долго жил в Трансильвании. Потомки его сына Александру управляли Валахией до 1660 года. Другой сын Мирчи, Петру Хромой, несколько раз становился господарем Молдовы и имел от цыганки сына Мирчу, потомки которого, жившие в Трансильвании, гордо носили фамилию Цепеш. Правда, не исключено, что они просто приписали себе родство со знаменитым воеводой. Последний из Цепешей, Стефан, жил в Лондоне в Викторианскую эпоху; по слухам, он был художником и теоретически мог встречаться с Брэмом Стокером.

К тому времени слово "Цепеш" за пределами Румынии не вызывало абсолютно никаких эмоций. Зато другое слово, "Дракула", скоро стало всемирно известным, вызвав волну интереса не только к давно покойному валашскому господарю, но и к его подлинным или мнимым потомкам. Совсем недавно, на волне грандиозного успеха фильма "Сумерки", в таблоидах появились статьи о том, что исполнитель главной роли в вампирской саге, молодой актер Роберт Паттинсон, прямой потомок Дракулы! Довольно скоро выяснилась истина: Паттинсон — дальний родственник британской королевской семьи, которую еще в XVIII веке угораздило породниться с потомками династии Басарабов. Однако к самому Дракуле ни эти потомки, ни, естественно, юный кумир публики отношения не имеют.

Колоритная фигура Влада III интересует специалистов и любителей истории вне зависимости от новомодных наслоений вокруг нее. Но огромное большинство людей, говоря "Дракула", подразумевают "вампир". Почему же так случилось? Неужели только из-за того, что когда-то безымянный немецкий художник изобразил господаря пирующим среди мертвецов с кубком то ли вина, то ли крови, поднесенным к алым губам?

Карпаты — страна вампиров. Это приходится слышать даже в самих Карпатах: надо же как-то привлекать туристов! Но и за сотни километров от Карпат и за тысячи лет от современности легенды о мертвецах, пьющих кровь живых, леденили сердца людей. Правда, существа эти не были вампирами в строгом смысле слова, но в крови нуждались не меньше.

С древнейших времен красная жидкость, текущая в человеческих артериях и венах, была не просто символом, но синонимом жизни и человеческой души, и цвет ее считался цветом жизни, любви, плодородия, в отличие от белого — цвета смерти. "Душа всякого тела есть кровь его", — говорится в библейской книге Левит. Кому же могла потребоваться эта волшебная жидкость? Конечно, тем, в ком жизни не было, — во-первых, злым духам, ведьмам, эльфам и прочей нежити. Во-вторых, мертвецам, тоскующим в мрачном загробном мире и мечтающим ожить. Недаром еще в глубокой древности люди в особые дни года, когда грань между миром живых и миром мертвых становилась тоньше (обычно это случалось в зимнее и летнее солнцестояния), мазали себя белой краской, чтобы покойники приняли их за своих и не тронули. Со временем царство мертвых "благоустроилось" благодаря религии, и страсть к крови стали приписывать только тем мертвецам, кто по разным причинам туда не попал — казненным, утопленникам, колдунам, — одним словом, всем, кто не был похоронен должным образом, с соблюдением всех необходимых обрядов.