Хал Хеллман - Великие противостояния в науке. Десять самых захватывающих диспутов

Следуя строгим правилам протокола, Галилей подал свою книгу на изучение церковным цензорам и получил их разрешение. Он ввел в заблуждение всех церковных служителей тем, что представил свои идеи в виде гипотез, что в глазах церкви делало их допустимыми. Галилей думал, что ему почти удалось выйти из трудного положения, издав еретический труд и не вызвав при этом гнева Папы Урбана.

Что заставило Галилео полагать, что ему удастся выйти сухим из воды? До выхода в свет «Диалога» Папа считал себя одним из лучших друзей Галилея и почитателем его таланта. Во время одного визита Галилея в Ватикан, вскоре после избрания Урбана, знаменитому ученому были даны шесть аудиенций. При этом каждая длилась больше часа, что было беспрецедентным расточительством папского времени. По сути, Галилей думал, что может безопасно писать «Диалог» главным образом по причине избрания Урбана на этот высокий пост.

Оба они родились и выросли во Флоренции, оба посещали Пизанский университет, где Галилео изучал медицину, а Урбан — право. Будучи кардиналом Барберини, Урбан даже выступал посредником Галилео в первом противостоянии Святой Палате (официальное название инквизиции. — Примеч. пер.). Тогда, в 1616 году, Галилей был предупрежден, что поддержка гелиоцентрической концепции может грозить ему неприятностями. Тогда же ему сказали, что он может рассматривать эту концепцию лишь как гипотетическую идею. Он не должен представлять ее как реальность и даже думать о ней в этом ключе.

В 1632 году, через 16 лет после этого предостережения, Галилео был уже широко известным и уважаемым ученым. В то время он служил астрономом и философом при дворе великого герцога Тосканы. По всей вероятности, в решении Галилея опубликовать «Диалог» была некоторая доля самоуверенности.

Необходимо отметить, что религия занимала важное место в жизни ученого. Он не был ни насмешливым атеистом, ни воинствующим агностиком. Он посещал в юности Католическую школу, а обе его дочери стали монахинями. Самое главное — он считал себя верным сыном Святой Матери Церкви. Другими словами, он полагал, что действует во благо церкви, а не во вред. Не заботясь о последствиях, он пытался оградить церковь от доктрины, которая, по его мнению, подлежала опровержению.

Доказательство его удивительной лояльности можно обнаружить в письме, написанном в 1640 году, через семь лет после процесса. К тому времени он был слеп и по-нрежнему находился под домашним арестом, принуждаемый на протяжении многих лет ругать свой «Диалог». Несмотря на это, он рассуждает (в письме к Фортунио Лицети) о том, имеет ли Вселенная предел или же она бесконечна. Заканчивается письмо следующим образом: «Только Священное Писание и Божественное откровение могут дать ответ на наши благочестивые вопросы» {3} 3 Galileo Galilei, 1632 (de Santillana translation), p. 44, footnote. . Мы видим, что ученый по-прежнему остается искренне верующим человеком, а не революционером с горящими глазами.

Как и итальянский философ Джордано Бруно до него, Галилей склонялся к мысли о бесконечности космоса. В то же время он отказывался обдумывать последствия этого утверждения, одним из которых, несомненно, являлось наличие множества обитаемых миров. В глазах церкви обе идеи были совершенно еретическими. Бруно, который не был так осторожен, как Галилей, защищал свои идеи более недвусмысленными терминами и в итоге предстал перед судом инквизиции. За отказ публично отречься его сожгли на костре в 1600 году. Галилей был хорошо осведомлен о драматическом исходе спора Бруно со Святой Палатой.

Однако он продолжал развивать свои идеи и по-прежнему подвергался из-за них различным нападкам. В молодости Галилей вступал в конфликты в основном с преподавателями университетов в Пизе и Падуе, резко критикуя метафизику Аристотеля. Несмотря на то что он начал поддерживать идеи гелиоцентризма в конце XVI века, до 1612–1614 годов его взгляды не противоречили церковным догматам.

Поэтому ученого удивила такая сильная реакция Папы. Едва кто-либо произносил имя Галилео, как это пытались делать некоторые его друзья в надежде смягчить гнев Папы, Урбан приходил в ярость. Незадолго до судебного процесса Тосканский посол в Риме, хороший друг Галилея, едва войдя в папский кабинет, был встречен сердитым криком: «Ваш Галилей осмелился вмешиваться в такие вещи, в которые не следовало бы вмешиваться, он коснулся самых важных и опасных предметов, которые в наши дни могут взбудоражить общественность» {4} 4 Jacob Bronowski, Ascent of Man, 1974, p. 209. .