Antonio Duran Guardeno - Ньютон. Закон всемирного тяготения. Самая притягательная сила природы.

Но Флемстид ничего не мог поделать, кроме как признать поражение, поскольку Ньютон добился королевского указа о частичной предварительной публикации каталога. Когда кто- то попробовал утешить астронома, утверждая, будто все это было сделано в его же интересах, Флемстид ответил, что его враги украли результаты работы всей его жизни и вдобавок собираются их опубликовать лишь частично, обесценив его труд и добавив в него ошибок.

В конце концов публикацией каталога занялся Галлей, и в 1712 году из типографии вышли 400 экземпляров. Несмотря на то что книга была подготовлена не слишком тщательно и в ней встречались опечатки в некоторых расчетах, Галлей заработал на каталоге больше, чем сам Флемстид. Кроме того, Ньютон вычеркнул имя Флемстида в 15 местах. Тот, однако, не сдался. Он завладел 300 экземплярами тиража и сжег их у дверей обсерватории. Потом, как уверял Флемстид в уже упомянутом письме, он собрал все свои наблюдения. Полный каталог был опубликован в 1725 году, шесть лет спустя после смерти астронома, под названием Historia Coelestis Britannica («Британская история неба»). Книга должна была включать предисловие, написанное Флемстидом в 1717 году, в котором он обвинял Ньютона в обмане и предательстве, а себя представлял мучеником науки. Это предисловие по цензурным соображениям было удалено.

Конфликт между Ньютоном и Лейбницем за первенство в открытии анализа бесконечно малых, возможно, является самым известным из всех конфликтов в истории науки: он был в некотором роде прецедентом, который помогал решать подобные споры в будущем. Напомним, что именно в этом споре прозвучали ставшие крылатыми слова Ньютона: «Вторые изобретатели прав не имеют».

В современном мире, который стремится к предельной специализации, нас удивляет образ мыслей такого человека, как Лейбниц, мастера в любом деле, или, как отмечает «Бри- танника», «одного из самых могучих духом людей в западной цивилизации». Он обо всем жаждал узнать и во все сделать свой вклад, будь то области, в которых он сегодня признан более всего, – философия, физика или математика, или занятия, внешне далекие от интеллектуальной сферы: гидравлические прессы, дренирование шахт при помощи ветряных мельниц, геология или производство льна.

Значение, которое Ньютон и Лейбниц придавали записи расчетов, было очень разным. При разработке метода в 1675-1676 годах Лейбниц ввел свою нотацию (которую мы применяем до сих пор: dx, dy, fdx) и широко использовал ее. Это позволило ему идентифицировать интегрирование и дифференцирование и отметить их обратный характер. Ньютон, наоборот, не уделял нотации внимания до начала 1690-х, когда стал систематически использовать пунктированные переменные (х',у',z') для обозначения флюксии (он никогда не создавал нотации для интегралов). Лейбниц во время полемики настаивал на важности обозначений и на том, что у Ньютона такой системы не было. Ньютон в ответ стал уверять, что разработал свою систему за 15 лет до того, как он в действительности это сделал. Вопрос нотации, однако, имел большую историческую важность; система Лейбница гораздо лучше предложенной Ньютоном. Она не только позволяет более эффективно применять анализ бесконечно малых, но и облегчает обучение. Это достоинство, а также вклад последователей – семьи Бернулли и Эйлера – позволили анализу Лейбница начать триумфальное шествие в XVIII веке. Английские аналитики, со своей стороны, настаивали на том, что следует использовать несовершенную и негибкую нотацию Ньютона. В конце концов английской математике пришлось капитулировать перед прогрессом, достигнутым на континенте. Символично создание в 1812 году Чарльзом Бэббиджем, Джоном Герше- лем (сыном астронома Вильяма Гершеля) и Джорджем Пикоком аналитического общества, одной из целей которого была замена записи Ньютона системой Лейбница. Три партнера сделали реальностью один из своих принципов: «Делать все, что можно, чтобы оставить этот мир лучшим, чем мы его нашли».

Среди попыток Лейбница разбираться во всем и обо всем иметь свое мнение мы находим некоторые центральные идеи, например поиск characteristica universalis, то есть универсального языка, который должен быть точным, как скальпель. Его версия анализа бесконечно малых, такая цельная и наполненная прекрасными обозначениями, была героической поэмой в поиске языка characteristica universalis, который навел бы порядок среди квадратур, касательных, максимальных и минимальных значений, центров тяжести и т. д. Отголоски идеи универсального языка мы находим в записях, сделанных Лейбницем в конце жизни. В них он признает, что его вкладом в разработку анализа бесконечно малых был язык, позволивший оперировать множеством задач, подход к которым раньше был совершенно разным.