Сергей Щепотьев - Супруги Голон о супругах Пейрак

Погружая героев в хорошо знакомую нам по книгам Купера, Меллвила, Фаррера, Лоти романтическую атмосферу, авторы мастерски сочетают внешнюю динамику сюжета с глубокой точностью изображения психологической дуэли между мужчиной и женщиной.

Неотделимый от окружающей его морской стихии, такой же независимый, гордый и грозный, Пейрак-Рескатор заставляет нас вспомнить куперовских Лоцмана и Красного Корсара, капитана Ахава из романа Мелвилла «Моби Дик». Как Лоцман и Корсар, он вольнолюбив, бесстрашен и мужественен. Как капитан Ахав, говорит загадками и парадоксами, считает человека, в том числе и себя, равным Богу.

Увлеченный объяснением-игрой с Анжеликой, он не замечает, как временами жестока эта игра, — например, когда Жоффрэ поддерживает в супруге сознание утраты сыновей, вменяя ей в вину их мнимую гибель. Убежденный в верности своих принципов, Пейрак смело противопоставляет свою любовь к Анжелике скованной пуританской моралью любви мэтра Габриэля Берна — купца из Ла-Рошели, в доме которого нашла Анжелика приют. И гугенот, не зная о подлинных отношениях супругов Пейрак, начинает сомневаться в том, кого предпочтет женщина: добропорядочного семьянина или средиземноморского пирата. Но сам Пейрак далек от уверенности в том, что его любовь нужна Анжелике. Он то и дело то вслух, то про себя уличает ее в физической и духовной неверности, более того, он готов задушить в себе самом огромное чувство к ней.

Со своей стороны, Анжелика испытывает раздражение от того, что любимый человек позволяет себе играть ее чувствами. Возвращение утраченного мужа и его страсти к ней она готова торжествовать, но ощущение одураченности заставляет ее бунтовать против него, как ни старается она убедить себя в том, что произошло главное, чего она ждала пятнадцать лет — он вернулся к ней, а то, что вышло это не совсем так, как ей мечталось, — мелочи, пусть и досадные.

Смятение, однако, в равной степени охватывает обоих супругов, когда между ними встает живой «барьер» — трехлетняя рыжеволосая Онорина.

Пейрак способен добродушно рассмеяться над вызывающим тоном ребенка, укравшего ради самоутверждения его драгоценности. Но, несмотря на то, что, как и его соратники, он тут же примет участие в спасении девочки из пучины океана, до той минуты, когда он сам вручит ей бриллиант и скажет: «Я ваш отец, мадемуазель», он пройдет через душевные муки, достойные тех, которые пережила в связи с рождением Онорины сама Анжелика.

Авторы соблюдают столь точную пропорцию в проникновении во внутренний мир каждого из героев, что мы не успеваем занять сторону ни одного из них, каждый раз соглашаясь с правотой то мужа, то жены, ибо то и дело наталкиваемся на новые аргументы, свидетельствующие в пользу кого-нибудь из них, — словно в тенцоне трубадуров, своеобразном поэтическом турнире двух певцов.

И при этом мы увлечены сюжетом, который не дает времени на то, чтоб утомиться статикой психоанализа: что ни десяток страниц, то новые головокружительные его коллизии!

То взбалмошная дочь одного из гугенотов, взятых на борт корабля Рескатора «Голдсборо», провоцирует слугу Пейрака и едва не становится его жертвой, то привыкшие к постоянным нападкам гугеноты усматривают в действиях спасшего их от смерти пирата стремление причинить им вред и поднимают на корабле бунт.

Авторов отличает большой вкус в композиционном построении как всего сюжета, так и отдельных эпизодов. Покажем для примера, как строится сцена совершения правосудия над спровоцированным девушкой-гугеноткой слугой Рескатора Абдуллой.

Рескатор вызывает пассажиров на верхнюю палубу; охваченные страхом гугеноты и Анжелика выходят из отведенного для них помещения — и тут следует пространное описание картины построенного на палубе экипажа, пестроты костюмов, оттенков кожи и т.д.

Сходный прием применил украинский режиссер Александр Довженко в фильме «Арсенал».

«У меня, — писал он, — рабочие заряжают орудие, которым они будут бить по городу... Я помню, я решил так: думаю, постой, это великая минута. Я не должен ее продешевить. И я не стреляю. Я показываю разных людей в городе... Я растягиваю время и создаю атмосферу, чтобы показать, как это отразится на судьбе этих людей. И вот почти статично вы ощущаете величие минуты» [99] Довженко А. «Я принадлежу к лагерю поэтическому». М., 1968, с. 272. .

В самом деле, остановившись в своем рассказе на изображении замерших на палубе матросов, авторы романа доводят до максимума напряжение читателей. И тем сильней срабатывает взмах руки Рескатора, указывающей на болтающееся под фок-мачтой тело Абдуллы.