Сергей Щепотьев - Диккенс и Теккерей

Он умер накануне Рождества 1863 г. Узнав о кончине Теккерея, его сотрудники по журналу «Punch» почтили память писателя застольной песней, принадлежавшей перу этого великого эпикурейца.

На похоронах была двухтысячная толпа, так что даже близкие не могли свободно подойти к могиле. Диккенс смотрел на уже опущенный в могилу гроб через плечо какого-то мальчика и вспомнил, как любил Теккерей мальчишек, как удивлялся, что у Диккенса, как у него самого, не возникает тоже желания сделать что-нибудь хорошее для каждого попавшегося на глаза сорванца. Бог не дал ему сына. Две дочери обожали его, были верными помощницами в работе [25] По свидетельству автора, «История Генри Эсмонда» и «История Пенденниса» были полностью продиктованы им дочерям. , и старшая Энн, в замужестве леди Ритчи (1837—1919), в дальнейшем пошла по стопам отца, став автором его биографии и нескольких романов, а Минни вышла замуж за видного историка литературы и философа Лесли Стивена [26] Минни — Хэрриет Мэриэнн — умерла в 1875 г. в возрасте 35 лет, а сэр Лесли Стивен (1832—1904) во втором браке стал отцом будущей писательницы Вирджинии Вулф. .

В могилу третьей, умершей малюткой, и сошёл прах их великого отца.

Практически каждый из его романов считался хотя бы кем-то из критиков лучшим его произведением. Кто-то из них однажды верно заметил, что книги Теккерея можно с интересом читать, открыв их на любой странице. Объяснением этого феномена могут служить слова Честертона: «Теккерей — романист воспоминаний, не только своих, но и наших. Он — прошлое каждого из нас, молодость каждого из нас...»

Если бы вашего покорного слугу в молодые годы спросили, кому из двух великих писателей он отдаёт предпочтение, он без колебаний ответил бы: «Диккенсу». Если бы этот вопрос задали ему теперь, он столь же убеждённо ответил бы: «Теккерею». Не только потому, что великий эпикуреец и сноб ему ближе по натуре. Хотя и это — причина веская. Автор сих строк с младых ногтей не терпел эксцентричности в поведении и манере одеваться, нуждался не в массовом признании, а в понимании со стороны тех, кого сам способен уважать, предпочитал женское общество мужскому, а разговоры об искусстве — сплетням, и мало смыслил в делах. Так что лишь крепкое рукопожатие и стремление Диккенса к покою и уединению для работы ему импонирует больше, нежели вялая рука Теккерея и способность сочинять в общественных местах. Если же говорить об отличительных свойствах творчества каждого из тех, кому посвящена настоящая работа, то в юности её автора подкупали искромётный и доходчивый юмор Боза, он разделял и любовь своего кумира к великому датскому сказочнику (которую, впрочем, разделяет и теперь), и бесконечную веру мечтательного реалиста в победу добра над злом. На склоне лет стал понятнее скепсис Пена, его чувство неумолимого бега времени, которое беспощадно к нашим привязанностям, планам, надеждам... Да и юмор — куда более изысканный и изящный, чем у его великого собрата по перу.

Однако стоит ли говорить о соперничестве двух столпов английского реализма? И Диккенс и Теккерей неподражаемы в своей индивидуальности. Оба гениальны в своём понимании человеческих характеров, хотя по-разному относились к человеку. Диккенс более поэтичен и добр, но категоричен. Теккерей — рассудочен, язвителен, но более снисходителен к человеческим слабостям и не отрицает их у самого себя. Диккенс стремителен, склонен к гротеску, он увлекает нас в головокружительный вихрь романтических приключений и тайн. Теккерей нетороплив, прозаичен и мудр.

Е. Гениева верно характеризует разницу в манере Диккенса и Теккерея; «Каждый из писателей утверждал Правду — но свою. Диккенс создавал гротески добра (Пиквик) и зла (Уриа Хипп), его безудержное воображение вызвало к жизни дивные романтические сказки и монументальные социальные полотна. И из-под пера Теккерея выходили монументальные полотна, и его сатирический бич обличал несправедливость, его, как и Диккенса, влекло изображение добродетели, но... „Я могу изображать правду такой, какой я её вижу, и описывать лишь то, что наблюдаю“... А в психологизме позднего Диккенса ощутимы уроки Теккерея».

Как, должно быть, понятно из нашего анализа его произведений, Диккенс, и на наш взгляд, в последних своих книгах заметно приблизился к психологической глубине, характерной для его гениального «соперника». Эти-то романы мы и считаем лучшими в его наследии, наиболее глубокими, тонкими.