Иван Кузьмичёв - «На дне» М. Горького

Буржуазные просветители предпринимали гигантские усилия, чтобы освободить человека от религиозных предрассудков. Особенно в этом отношении интересен Руссо.

Но и эти усилия не увенчались успехом. Буржуазный гуманизм, не успев развернуться, переживает жесточайший кризис. К середине XIX века назревает всеобщее недовольство, начинаются усиленные поиски новой гуманистической концепции, которые продолжаются всю вторую половину столетия и захватывают новый, XX век. Горький вступил на литературную арену в самый разгар борьбы за гуманистические идеалы и по праву может быть назван одним из творцов идеала коммунистического типа, создателем прообраза человека будущего.

Гуманистическая концепция Горького сложилась не сразу. В сущности, он строил её всю свою творческую жизнь. Ему не свойственны внутренние разлады, подобные кричащим противоречиям Льва Толстого, но это вовсе не значит, что и у него не было взлетов и срывов. С некоторой долей условности развитие гуманистической концепции Горького можно было бы разделить на три тесно связанных друг с другом, вытекающих один из другого, дополняющих друг друга периода. А именно: ранний период, заканчивающийся пьесой «На дне» и одой Человеку, период эпохи первой русской революции, ознаменованный созданием пьесы «Враги» и повести «Мать», и, наконец, третий, заключительный этап, когда были созданы его автобиографические повести и произведения философско-исторического эпоса.

Творчество молодого Горького связано главным образом с темой босячества, что было отмечено еще Львом Толстым. Ключевым произведением этого периода является пьеса «На дне».

«На дне» — одно из самых значительных произведений, и не только в творчестве Горького, но и во всей драматургии XX столетия. А. И. Овчаренко считал, что оно входит в «первую десятку» мировой драматургии нашего века, и в этом нет преувеличения.

Но именно это произведение оказалось своего рода загадкой для литературоведов и критиков. Оно оценивалось и оценивается до сих пор крайне противоречиво.

Дореволюционная критика резко разошлась в суждениях об этой пьесе. Одни критики увидели в ней проповедь добродетели, другие, наоборот, считали её имморальной, безнравственной, грязной.

Последняя точка зрения была распространена на все раннее творчество Горького.

«Мораль Горького, — читаем в одной из статей начала 900-х годов, — есть бескачественная мораль, мораль всякой интенсивности и силы. Её нельзя назвать ни моралью добра, ни моралью зла, ибо она есть то и другое вместе, так как она может быть и доброю и злою». Отметив, и справедливо, что мораль Горького ничего общего не имеет с христианством, автор прямо заявляет, что в своих главных чертах мораль Горького — мораль ницшеанская.

Спор этот в те годы так и не был завершен. Да и не мог быть завершен в рамках буржуазной методологии. Необходимо было вмешательство, так сказать, третьей силы, революционной критики. Но марксистская критика была еще очень слаба, а когда она окрепла, то в центре её внимания оказалось не раннее творчество Горького, а «Мать» (Воровский) и «Враги» (Плеханов). К. тому же, и это надо подчеркнуть особо, пролетарскую критику в ту пору проблемы морального порядка интересовали меньше всего, особенно в творчестве Горького. Горький ей был интересен как художник-обличитель старого мира, как глашатай революции.

Этот взгляд, диктуемый соображениями политического характера, вполне понятными и объяснимыми, был перенесен и на его раннее творчество, в том числе и на пьесу «На дне». Пьеса стала рассматриваться прежде всего и главным образом как обвинительный акт против самодержавия, которое превратило всю Россию в «дно».

Согласно этой концепции в пьесе показан лишь процесс расчеловечивания.

Люди «дна» — «голые люди», «никудышники», хлам-народ, общественные «отбросы», ни на что не пригодный человеческий материал. Е»ли б и были у некоторых из них кое-какие остатки человечески ценного, жизнеспособного, то на «дне» и это исчезает. Послереволюционная критика это принципиальное положение развивает, углубляет, в чем-то усугубляет его, особенно по части разоблачения Луки.

Увлеченные разоблачением Луки, мы подчас не замечаем, что хозяева ночлежки и её обитатели, в том числе и Лука, стоят по разные стороны добра и зла. Мы не видим или не хотим видеть то, что усмотрели в пьесе некоторые дореволюционные критики — чистоту её нравственного содержания. Больше того, мы немало приложили усилий к тому, чтобы утвердиться в мысли: обитатели «дна» наделены теми же человеческими пороками, что и «лучшая» часть буржуазного общества. Мы заставляем своих воспитанников и в школе и в вузе старательно развенчивать не только «неискреннюю искренность» Луки, но и отыскивать черты жестокости, равнодушия, бесчеловечности, якобы присущие «никудышникам». Мрачная атмосфера всеобщей деморализации, согласно этой концепции, от сцены к сцене сгущается и достигает своего апогея в IV, заключительном акте.