Владимир Бахтин - От былины до считалки

Лермонтов — поэт иного склада, чем Пушкин. Но и он в своих произведениях, когда изображал народную жизнь, обращался и к устному народному творчеству. У его есть произведение «Ашик-Кериб». Это переложение восточной сказки. Слово «ашик» нам ничего не говорит. Но это не совсем точная передача хорошо известного слова «ашуг» — «народный певец».

Мы уже вспоминали «Песню про купца Калашникова». Как в былинах, описывается у Лермонтова царское застолье: все пьют и веселятся, только один молодец невесел… Точно так же, как и в былинах, поэт прибегает к гиперболе (преувеличению) в изображении красоты, богатства и силы героев. В «Песне про купца Калашникова», как и в народных песнях, много различных повторов, устойчивых фольклорных символов, сравнений, эпитетов.

Лермонтов создал в «Песне» и образ народных певцов; он приводит их приговорки и прибаутки («Ай, ребята, пойте — только гусли стройте! Ай, ребята, пейте — дело разумейте! Уж потешьте вы доброго боярина и боярыню его белолицую!»).

Степана Калашникова казнили.

Схоронили его за Москвой-рекой, Над его безымянной могилою;

На чистом поле промеж трех дорог, И проходят мимо люди добрые, —

Промеж Тульской, Рязанской, Владимирской, Пройдет молодец — приосанится,

И бугор земли сырой тут насыпали, Пройдет стар человек — перекрестится,

И кленовый крест тут поставили. Пройдет девица — пригорюнится,

И гуляют, шумят ветры буйные А пройдут гусляры — споют песенку.

А недавно, перелистывая замечательную книгу М. Чулкова «Собрание разных песен», вышедшую более двухсот лет назад, я нашел песню, которая наверняка была известна Лермонтову, когда он работал над своей «Песней», — слишком уж много здесь похожего.

Молодец, герой этой песни, умирая, просит:

Положи меня, красна девица, во чисто поле,

При широкой дальной при дорожиньке,

В головах поставь, красна девица, золотой крест,

На груди поставь, душа моя, калену стрелу,

Подле бок клади звончаты гусли,

Во ногах поставь, красна девица, моего коня.

Буде стар человек пойдет — помолится,

Моему ли телу грешному поклонится.

Как охотники пойдут, так настреляются.

Буде млад человек пойдет — в гусли наиграется…

Хочу объяснить, почему я назвал сборник Михаила Дмитриевича Чулкова замечательным. Это одна из первых книг в России, в которой напечатаны подлинно народные песни, в том числе и такие, где выражались бунтарские настроения, прославлялись герои борьбы с барами, например, Степан Разин. Я сказал: книга. Но точнее было бы сказать — четыре книги. «Собрание разных песен» состояло из четырех частей, выходивших с 1770 по 1774 год. Вместе они составляют огромный том, насчитывающий многие сотни самых различных песен, — и народных, и сочиненных поэтами XVIII века. В 1913 году Академия наук переиздала три первые части чулковского песенника. К сожалению, четвертая часть утрачена. Несмотря на все усилия ученых, до сих пор не найдено ни одного экземпляра этой части. Такова ирония судьбы: книги скучные, плохие сохраняются лучше, чем книги интересные, любимые читателями.

Русские писатели XIX века тоже ценили книгу Чулкова, хорошо ее знали. Она была, как я уже говорил, и в библиотеке Пушкина.

Буря море воздувает… Вихорь парус повевает,

Ветер волны подымает, Меж волнами нос ныряет…

Сверху небо потемнело,

Кругом море почернело.

Разве не напоминают этот ритм, эта рифмовка «Сказку о царе Салтане»? Не так уж важно, что в песне изображено море бурное, а у Пушкина более спокойное. По-моему, звучала музыка этих строк в пушкинском сознании, когда писал он:

Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет…

А теперь пойдем дальше. Некрасов. Тут уж я просто не знаю, с чего начать. Некрасов главным образом писал о жизни крестьян. И конечно, он не мог пройти мимо крестьянского творчества — песен, сказок, поговорок, причитаний: в них раскрывались народные чаяния, выражались жалобы на трудную судьбу народа, говорилось о трагическом положении женщины в семье и по- истине клокотала ненависть к угнетателям.

В прошлом веке жила в Карелии крестьянка Ирина Андреевна Федосова. Она знала былины, старинные песни и была выдающейся исполнительницей плачей (причитаний). Ее приглашали на свадьбы, на похороны, на проводы рекрутов, и она складывала удивительные по своей выразительности произведения, от которых, по ее собственным словам, камни и те плакали.