Сергей Сивоконь - Веселые ваши друзья

Но как же мы-то будем выходить из положения — нам ведь в разговоре о юморе, в анализе веселых книг при всем желании не обойтись без теоретического багажа, пусть самого элементарного?..

Автор этой книги — не теоретик. Да и нет у него возможности теоретизировать: книга и так невелика по объему, а главная цель ее не из области теории смеха. Придется нам, видимо, воспользоваться готовой теорией, обращаясь к тем работам, авторы которых, по нашему мнению, наиболее близки к истине. Ну, а кое-что придется, видимо, корректировать и дополнять.

Смех выражает наше отношение к предмету или явлению, а отношение это бывает различным. Разным поэтому бывает и смех — как по силе воздействия, так и по своему оттенку.

В жизни выбор «нужного» смеха происходит интуитивно, как бы сам собой: мы не задумываемся, как нам смеяться над человеком, попавшим в глупое положение, мы просто смеемся. Но при этом над ребенком, допустившим оплошку, мы не будем смеяться так же, как над оплошавшим взрослым, а над попавшим в смешную переделку вором или спекулянтом — как над каким-нибудь рассеянным старичком.

С той же, по сути, проблемой сталкивается и писатель, выбирающий калибр смехового оружия.

Из чего же ему приходится выбирать?

«Литературный» смех, с каким имеет дело писатель, может выступать в одном из пяти обличий: юмора, иронии, сарказма, сатиры и гротеска. Профессор Л. И. Тимофеев, предложивший такую классификацию, поясняет, что юмор в этом случае он понимает как добродушную шутку, иронию — как насмешку с оттенком превосходства, сарказм — как едкую, злую иронию, сатиру — как гневный, яростный смех и, наконец, гротеск — как смех сокрушительный, уничтожающий [2] Позднее Л. И. Тимофеев исключил гротеск из этого списка. Лично мне это не кажется правильным, хотя гротеск в самом деле несколько выбивается из общего ряда (см. ниже). .

А теперь — внимание! Вам предстоит услышать самое сложное и запутанное в этой книге.

Итак, если верить данной классификации, разновидностей «литературного» смеха насчитывается пять. По другой (пожалуй, самой распространенной) их окажется только две: смех сочувственный (юмор) и осуждающий (сатира). И в этом тоже есть свой резон. Потому что прочие разновидности смеха несамостоятельны: ирония тяготеет к юмору, сарказм и гротеск — к сатире.

Выходит, что слово «юмор» может встретиться в нашей книге в трех значениях: как смех вообще (широкое значение), как смех сочувственный (более узкое значение) и как смех наиболее мягкий, добродушно-шутливый (самое узкое значение).

Слово «сатира» — и как всякий смех с оттенком осуждения, и как смех яростный, гневный. К тому же, если вы помните, сатирой называют один из родов литературы (в отличие от эпоса, лирики и драмы). Хотя нам это значение не понадобится.

Еще сложнее с гротеском.

В широком смысле гротеск — это способ изображения жизни, основанный на крайнем преувеличении, предельном заострении каких-то сторон предмета или явления. В этом смысле гротеск может быть и не смешным, а, скажем, только жутким.

В классификации же Л. И. Тимофеева этот термин употреблен в его узком значении — как смех, достигаемый с помощью гротеска. В этом же значении чаще всего будем употреблять его и мы.

…Ну вот, думается, что этого более чем скромного теоретического багажа нам на первый случай хватит. Остальное — более конкретное — выясним уже «в пути».

Итак — в путь!

Взглянув на название этой главы, почти каждый из вас тотчас же вспомнит, что именно так называется один из лучших рассказов Л. Пантелеева [3] Буква «Л» в псевдониме «Л. Пантелеев» не расшифровывается. Поэтому неправильно называть этого писателя Леонидом Пантелеевым, как то иногда делается. . Рассказ о маленьком мальчике, который во время игры был поставлен на «пост» и, забытый всеми, никак не хотел покинуть его, потому что дал честное слово охранять этот пост до конца.

Рассказ этот, в высшей степени характерный для Л. Пантелеева, точно солнечное сплетение всего творчества писателя, лежит на перекрестке его тем и идей, интересов и пристрастий.