Владимир Бахмутский - В поисках великого может быть

Чтобы завершить эту тему, хочу перейти к главному из того, о чём я уже сказал. Что значит – Флобер создает прекрасное? Всё, что говорит его героиня, вообще, все её реплики звучат как пошлость. Повторю, Эмма хороша, когда она молчит. Но писатель часто прибегает к особому приёму. Это, так называемая, несобственно-прямая речь, которая в какой-то мере выражает то, что чувствует Эмма, но сама героиня никогда бы не смогла выразить это словом, и поэтому за неё это делает автор. Красота стиля позволяет Флоберу передать внутренний мир героини, её переживания. «В самом деле, ведь не все же такие, как Шарль. Муж у неё мог быть красив, умён, благовоспитан, обаятелен, – за таких, наверно, вышли замуж её подруги по монастырскому пансиону. Как-то они поживают? От шума городских улиц, от гуденья в зрительных залах, от блеска балов их сердца радуются, их чувства расцветают. А её жизнь холодна, как чердак со слуховым окошком на север, и тоска бессловесным пауком оплетала в тени паутиной все уголки её сердца». (Глава 7). Эмма чувствует что-то подобное, но рассказать о своих чувствах, облечь их в слова она не способна. Автор сам пытается передать переживания героини, и это один из важных художественных приёмов Флобера.

Если в самых общих чертах определить, что такое «прекрасное» в романе Флобера, так это – видимый смысл. Каждая деталь становится в его произведении зримым выражением стоящего за вещами смысла. У Флобера такими значимыми деталями живёт всё произведение.

Проиллюстрирую это одним, совсем простым примером, каких в романе можно найти сколько угодно. «Но особенно невыносимо было во время обеда, внизу, в крохотной столовой с вечно дымящей печью и скрипучей дверью, с промозглыми стенами и влажным от сырости полом. Эмме казалось, что ей подают на тарелке всю горечь существования, и когда от вареной говядины шёл пар, отвращение клубами подымалось в её душе». (Часть первая. Глава 9). В этом фрагменте заключена модель всего произведения Флобера. Во-первых, здесь присутствует образ времени. «Но особенно невыносимо было во время обеда». Обед – это то, что происходит ежедневно, а «один день как две капли похож на другой». Это и образ пространства, главная примета которого – теснота. Это пространство «внизу, в крохотной столовой», «с вечно дымящей печью и скрипучей дверью, с промозглыми стенами и влажным от сырости полом», которое сужается, точно наступает на героиню. И всё это как бы сосредотачивается в одной точке – тарелке, на которой ей подают варёную говядину. Кстати, тарелка – тоже круг. На этом примере мы видим, как рождается символика в романе Флобера: пар, который исходит от говядины, становится выражением отвращения, которое клубами поднимается в душе Эммы, и ей кажется, что на этой дымящейся тарелке ей подают «всю горечь существования». В каждой детали живёт целое, Флобер заставляет каждую подробность излучать смысл. Ему действительно удается создать прекрасное произведение из отвратительного для него жизненного материала.

Здесь следует внести некоторые уточнения. Старые художники, пытаясь изобразить внутренний смысл действительности, отбрасывали случайные детали. Они хотели показать, как мир прекрасен. Пытались сделать очевидным это потаенное внутреннее начало жизни, которое может быть скрыто за поверхностью, но прекрасное произведение выражало именно этот внутренний, глубинный смысл, гармонию Вселенной. Флобер ставил перед собой задачу прямо противоположную: форма необходима для того, чтобы показать бессмысленность существования. Это не жизнь, излучающая смысл, а искусство, которое освещая действительность, делает очевидной бессмыслицу. Задача Флобера прямо противоположна задачам представителей старого искусства. Мастера первой половины века ещё пытались этот смысл отыскать. Скажем, Диккенс находит духовную опору в сказке, Бальзак – в мифе, а Флобер – только в форме. Жизнь смысла лишена, но искусство может показать эту бессмыслицу жизни, и тем самым несёт в себе смысл.

Вообще, XIX век был полон жалоб художников, признававшихся, как трудно им изображать буржуазную действительность, в отличие от средневековых авторов, перед которыми разворачивались картины ярких нравов, значительных натур, больших страстей. Герцен писал, что мещанин во фраке – это нечто такое, что художнику не передать. Но искусство развивается, и на примере Флобера это особенно заметно. Творцы именно потому были вынуждены сосредоточить основное внимание на форме, что жизненный материал становился всё более непривлекательным. Именно поэтому в XIX веке начинается активизация формы, в частности, в произведениях Флобера. Вообще, как известно, неблагоприятные условия нередко оказываются полезны. Они развивают в людях волю, заставляют их преодолевать трудности, которые ставит перед ними жизнь. Однако в неблагоприятных условиях исключается одно – возможность гармонического развития.