Евгений Брандис - Знакомьтесь - Жюль Верн!

Как известно, в финале «Таинственного острова» выясняется, кто такой загадочный Немо: один из вождей восстания, сын раджи, мстящий англичанам за порабощение Индии. И тут же, подводя итог своей жизни, Немо осуждает анархистское бунтарство: «Я умираю потому, что думал, что можно жить одному». Бунтарю-одиночке Жюль Верн противопоставляет коллективную деятельность

Сайреса Смита и его друзей, создавших на необитаемом острове трудовую коммуну — прообраз (если говорить о прообразах) справедливого общества будущего. Преобладающая сила коллективного труда и заставляет одинокого мстителя осознать свои заблуждения. Анархизм капитана Немо и утопическая коммуна Сайреса Смита — два способа преодоления социального зла. Первый способ изначально порочен, второй — утопичен, но сулит отрадную перспективу. Однако для автора книги революционные преобразования, каковы бы они ни были, — «оборотная сторона анархизма», который неправомерно рассматривается как некая обобщенная социальная категория вне связи с конкретными политическими учениями.

Итак, в длительном споре с Этцелем из-за капитана Немо писатель отстоял свои принципы, и уступки, которые он сделал по настоянию опытного издателя, пошли на пользу роману, едва ли не самому блестящему из всех творений Жюля Верна.

Разногласия с издателем возникали и по поводу романов «Крушение ,,Ченслера"» («Ченслер»), «Михаил Строгов», «Паровой дом», «Архипелаг в огне», «Робур-Завоеватель». Творческая история этих и многих других произведений Жюля Верна впервые раскрыта автором монографии.

7

Частная жизнь писателя излагалась до сих пор по шаблону, намеченному первыми биографами. Считалось, например, что он редко покидал свои рабочий кабинет, мало где бывал и почти все географические сведения, которыми уснащены его романы, заимствовал из справочной литературы. Между тем автобиографические строки в романе «Зеленый луч» свидетельствуют о том, что Жюль Верн был неутомимым путешественником и отчасти мог опираться в романах на свои личные впечатления: «Я проплыл по Средиземному морю от Гибралтара до Леванта, переплыл Атлантический океан до Северной Америки, побывал в морях Северной Европы, и я знаю вес воды, которыми природа так щедро одарила Англию и Шотландию».

Жан Жюль-Верн прослеживает все маршруты и морские путешествия деда, используя частично сохранившиеся путевые записки (упомянутый манускрипт — «Путешествие в Шотландию») и сопоставляя их с путешествиями героев романа.

Частые передвижения, бесконечные поездки, близкие и далекие рейсы на яхте «Сен-Мишель» не только не снижали поразительной работоспособности, но были необходимыми для его деятельной, энергичной натуры. Пожалуй, большую часть жизни он находился вне дома и только под старость, когда его стали одолевать недуги, превратился в «амьенского затворника».

Жан Жюль-Верн счел себя вправе приоткрыть некоторые семейные тайны. Из его книги впервые стало известно, что у писателя не было ни счастливой супружеской жизни, ни благоприятного для работы домашнего окружения. Его жена Онорина и обе ее дочери от первого брака были ему во многом чужды и ни в какой мере не разделяли его духовных интересов. Образ жизни писателя, в пять утра уже начинавшего трудовой день, но совпадал с привычками Онорины. Мир парижских магазинов, пишет о своей бабушке Жан Жюль-Верн, казался он не менее грандиозным, чем ее супругу Вселенная. Походы на Елисейские поля были ее «необыкновенными путешествиями», а «Необыкновенные путешествия» Жюля Верна оставляли ее глубоко равнодушной. Чтобы удержать жену от парижских соблазнов, Жюль Верн переселился в Амьен, где она родилась и выросла, и тем самым предрешил для себя еще большую изоляцию.

Как теперь выясняется, длительные поездки из Амьена в Париж, к родственникам в Нант, уединенная работа в деревенской глуши или на борту «Сен-Мишеля», частые и долгие отлучки из Амьена вызывались не только поисками тишины и покоя, необходимыми писателю для успешной работы, но и далеко не идиллическим семейным бытом.

Жан Жюль-Верн, не побоявшийся развеять легенду о счастливой супружеской жизни деда, не счел себя вправе замалчивать еще одну семейную тайну — долголетнюю привязанность Жюля Верна к некой мадам Дюшень из парижского предместья Аньер, судя по всему, одинокой женщине, которая была ему ровесницей или даже немного старше. Дюшень — фамилия нантская, что говорит о давнем знакомстве. Несомненно, между ними была большая душевная и интеллектуальная близость. Эта женщина отличалась начитанностью, широтой кругозора, обладала, по-видимому, художественным вкусом и, главное, разделяла литературные и научные интересы Жюля Верна. Онорина знала о ее существовании, но не устраивала мужу сцен, понимая, что отношения выходят за рамки банального адюльтера и настолько серьезны, что разрушить их невозможно. Если бы эта дружба была пылкой любовью, замечает Жан Жюль-Верн, Онорина реагировала бы иначе тем более что «дама из Аньера» не угрожала ее благополучию.