Юрий Терапиано - «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда» - Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)

От всей души желаю Вам скорейшего окончания последнего «мытарства»!

Прошло много времени — и сейчас как-то уже совсем далеки от меня и рассуждения «о поэзии Заболоцкого», и «о сюрреализме». В «Дне поэзии» (большой сборник — 147 поэтов, 37 статей, 11 — о покойных, вместе с их стихами, в том числе и о Марине Цветаевой), кстати сказать, стихи Заболоцкого не очень блестящие.

Я писал о «Д<���не> поэзии» в «Р<���усской> мысли», хотя в газетной статье можно не много сказать о таком огромном сборнике. Там, между прочим, есть прекрасное стихотворение Пастернака:

Сюрреализм здесь, в Париже, уже прошлый день. На днях был большой вечер новых французских поэтов — все без исключения уже вне его. Кстати сказать, я только высказал предположение, что, может быть, на основании опыта (точнее — случая) д<���окто>ра Solms’a подобная манера воспринимать может быть «болезнью нашего века», а Флорни, например, понял меня буквально (будто я утверждаю: «сюрреалисты — непременно сумасшедшие») — и решил (упрощая), что «сюрреалисты — не то, они все же художники», хотя просто «ломаются и морочат публику». Вот и пиши для таких читателей! Сейчас не только писатели виноваты, но, порой, — и читатели. Прежние, «довоенные», культурные люди, которые наполняли залы на всех вечерах «Зеленой лампы» или на выступлениях поэтов, умерли, уехали за границу или вернулись в Сов<���етскую> Россию, а на смену им пришел «новый читатель», воспитанный на соц. реализме, соц. заказе и т. д. Даже в хороших газетах и журналах сейчас воцарился такой тон, такая грубая манера спорить, что они становятся похожими на какие-нибудь провинциальные органы Солоневичей [177] Иван Лукьянович Солоневич (1891–1954) с помощью брата Бориса Лукьяновича (1898–1989) и сына Юрия Ивановича (1915–2003) издавал в Софии газету «Голос России» (1936–1938), после Второй мировой войны перебрался в Аргентину и издавал в Буэнос-Айресе с 1948 г. «русскую монархическую ежедневную газету» под названием «Наша страна». и К°. К тому же почему-то сейчас «хорошим тоном» считается вообще быть (бывшим) «коллаборантом-гитлеровцем», «крайне правым» и принципиально обливать грязью всех «левых», например проф<���ессора> Карповича.

Что же касается Франции, то для нее сейчас характерно оздоровление — именно — молодежи: критика и публика, присутствовавшая на вечере поэтов, о котором я упомянул выше, была поражена «совсем русской!» (какой комплимент!) чистотой и даже «наивной девственностью» стихов многих «молодых». Франсуаза Саган именно потому и ездила блистать в Америку, что в Париже ей уже не удается блистать. Французская молодежь сейчас совсем не похожа на своих отцов, которые занимаются политикой + делами и разъезжают в роскошных американских автомобилях.

«Формизм» [178] После войны несколько парижских поэтов пытались создать литературную группу формистов (подробнее см.: Рагозина К.О. Формисты // Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918–1940). М.: РОССПЭН, 2000. Т. 2: Периодика и литературные центры. С. 485–486. — французский термин, мы его усвоили за неимением лучшего, но согласен, что он плох и скверно звучит, к тому же не передает и того значения по-русски, к которому он прилагается.

Очень огорчила здесь всех смерть Алданова. Оставляя в стороне его значение как писателя и мыслителя, человечески многие очень его любили. Явление редкое — А<���лданов> действительно был хорошим коллегой, не сплетничал, не завидовал и никого не ругал, как Бунин, например.

Кроме того, ведь 35 лет связано с Алдановым — просто даже страшно становится, какие мы уже старые и как быстро уходит время… Поэтому, вероятно, и смерть Алданова так всех задела.

Желаю Вам всего доброго. И<���рина> Н<���иколаевна> шлет Вам привет.

Ваш Ю. Терапиано

В сборнике «Литературная Москва» № 2 (я его еще не имею) есть статья Эренбурга о М. Цветаевой и Ин. Анненском.

10. V.57

Дорогой Владимир Федорович,

«Воздуха нет, дышать — становится все труднее и труднее», — постоянно говорят местные поэты, но все-таки пишут. Не судите по «Русской мысли» или по «Возрождению». В «Р<���усской> м<���ысли>» почему-то угнездились 5–6 «постоянных сотрудников», а «Возрождение» вообще стало теперь клоакой «времен очаковских». Я не хочу касаться поэтического отдела «Р<���усской> м<���ысли>» в том смысле, чтобы оказать «давление», — и так у меня уже, после того как я стал заниматься критикой, наплодилось много врагов!