Георгий Адамович: «…Поговорить с Вами долго и длинно и даже посплетничать…»: Переписка Г.В. Адамовича с Р.Н. Гринбергом (1953-1967)

Элькан Анна Морисовна (Морицевна) (урожд. Абельман;?—1962).) — жена Бернарда Веньяминовича Элькана, коллекционера картин, организатора издательства «Аквилон». Секретарь Союза писателей и поэтов, председателем которого был тогда С.К. Маковский, занимавший две комнаты в большой квартире А.М. Элькан на ул. Тильзит, хозяйка единственного в послевоенном Париже литературного салона. Адамович, знакомый с А.М. Элькан еще по Петербургу, посещал салон, приезжая из Манчестера в Париж. См. о нем: Крейд В. Неточкин салон: О салоне Анны Элькан // Русское еврейство в зарубежье. Т. 3 (8). Иерусалим, 2001. С. 121–130. Воспоминания в результате были напечатаны в газете: Элькан А. «Дом искусств» 1920-21 года в Петербурге // Русская мысль. 1956. 20 сентября. № 954. С. 4–5; 25 сентября. № 956. С. 4–5. Журнальный вариант был опубликован несколькими годами позже: Она же. «Дом Искусств» // Мосты. 1960. № 5. С. 289–298.

Который никогда этим не блистал (фр.).

В мемуарах Элькан речь шла, среди прочего, о костюмированном балу в Доме искусств, на котором присутствовал Адамович: «Георгий Викторович, несмотря на большую молодость, даже юность, в то время казался более сосредоточенным, чем его окружение, менее развязным, не выдумывал никакой игры для других и позы для себя» (Элькан А. «Дом Искусств». С. 293).

В пьесе А.П. Чехова «Вишневый сад» (1904) с этими словами Раневская обращается к Гаеву (действие 2): «Зачем так много пить, Леня? Зачем так много есть? Зачем так много говорить? Сегодня в ресторане ты говорил опять много и все некстати. О семидесятых годах, о декадентах. И кому? Половым говорить о декадентах!»

речь идет о мемуарах А.М. Элькан.

От фр. tout est complete — мест нет.

Самое позднее (фр.).

Маклаков Василий Алексеевич (1869–1957) — адвокат, общественно-политический деятель, юрист, публицист. В октябре 1917 г. выехал в Париж в качестве посла, но приступить к своим обязанностям из-за Октябрьской революции не успел. Глава Русского совета послов (с февраля 1921), председатель Русского эмигрантского комитета при Лиге Наций (с 1924). До конца жизни неофициальный лидер русской эмиграции во Франции. Материалы за его подписью в «Опытах» не появлялись.

Сабанеев Леонид Леонидович (1881–1968) — музыковед, композитор. С 1926 г. в эмиграции во Франции, преподаватель Русской консерватории имени С.В. Рахманинова, сотрудник «Современных записок» и «Нового журнала», в послевоенные годы постоянный собеседник Адамовича в периоды отдыха в Ницце. В «Опытах» не печатался.

Очередная порция «Комментариев» предназначалась для № 3 и вскоре была напечатана: Адамович Г. Комментарии // Опыты. 1954. № 3. С. 94–114.

После второго напоминания Гринберг выполнил это пожелание Адамовича.

Речь идет об альманахе «Воздушные пути», первый номер которого вышел в 1960 г.

Гринберг имеет в виду популярный в эмиграции афоризм Григория Адольфовича Ландау (1877–1941), который полностью звучит так: «Если близкому человеку надо объяснять, то — не надо объяснять».

Перефразировка слов Онегина: «Балеты долго я терпел, / Но и Дидло мне надоел» из романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин» (гл. 1, строфа XXI).

Фрагмент «Доктора Живаго» первоначально появился под названием «Из нового романа о 1905 г.» с предисловием Г.П. Струве (Новое русское слово. 1958.5 октября), после чего на протяжении нескольких месяцев «Новое русское слово» ежедневно печатало романс продолжением (с октября 1958 по январь 1959 г.). Отрывки из романа публиковались и в других эмигрантских изданиях: Новый журнал. 1958. № 54. С. 5–58; Наше общее дело (Мюнхен). 1958.14,28 ноября, 12 декабря; 1959.9 января; Посев. 1959. № 46–49; Вестник РСХД. 1960. № 57. С. 43–44. Шумиха вокруг романа продолжалась несколько лет, и «Новое русское слово» действительно в этом особенно усердствовало, регулярно печатая о «Докторе Живаго» и его авторе статьи самого разного уровня. Перечень публикаций см. в библиографии Б.Л. Пастернака: Русские писатели. Поэты (советский период): Биобиблиографический указатель. СПб.: РНБ, 1995. Т. 18. С. 177–179, 279–281, 362–363.

Адамович имеет в виду запись В.В. Розанова в «Уединенном» (1912): «Поразительно, что к гробу Толстого сбежались все Добчинские со всей России. <���…> О Толстом никто не помнил: каждый сюда бежал, чтобы вскочить на кафедру и, что-то проболтав, — все равно что, — ткнуть перстом в грудь и сказать “Вот я, Добчинский, живу, современник вам и Толстому. Разделяю его мысли, восхищаюсь его гением, но вы запомните, что я именно — Добчинский, и не смешайте мою фамилию с чьей-нибудь другой”. <���…> В воздухе вдруг пронеслось ликование: “И я взойду на эстраду”. Шум поднялся на улице. Едут, спешат: “Вы будете говорить?” — “И я буду говорить” — “Мы все теперь будем говорить”. <���…> Это продолжалось, должно быть, недели две. И в эти две недели вихря никто не почувствовал позора».