Владимир Гаков - Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности

Утопическая сказка о первобытном "золотом веке" не выдерживает столкновения с данными исторической науки. Примем эту достаточно неуютную истину без излишней драматизации. Серьезные межплеменные конфликты, военные походы на соседей, в основном с ритуальными целями, происходили, по-видимому, всегда .

Может быть, эти данные ученых и подвигли публицистов на сверхпессимистические обобщающие заявления типа: "Люди уникальны тем, что они единственные на планете живые существа, которые объединяются в группы, чтобы убивать себе подобных на войне" [5] .

С тех пор как наш пращур стал объединяться в группы, племена, возникло и устойчивое противопоставление "своего" — "чужому". И соответственно хорошего — дурному. Чужое означало недоброе, грозящее опасностью; соседнее племя — "злые колдуны", от которых только и жди беды.

Как давно отложилось в особых "клетках" коллективного разума человечества это разделение "хорошего своего" и "плохого чужого"? И скольких жертв, крови и недомыслия потребовало, прежде чем лучшие умы засомневались: а так ли это? И что ждет нас дальше?

Сэн Кин ошибается, идеализируя некое прошлое. Артур Кларк и Стэнли Кубрик, наоборот, неоправданно сгущают краски, когда речь заходит о будущем цивилизации (мирного времени не только не было на веку Homo sapiens — он никогда этого времени и не увидит).

Теории извечности войны (в смысле ее неустранимости и в будущем), воинственной природы человека, как известно, получили весьма солидное философское обоснование в трудах многих мыслителей. От Гераклита и Макиавелли, объявившего оружие "святым делом", до Шпенглера, "геополитиков" и других философских школ уже нашего, XX века не прекращались попытки утвердить в сознании человечества мысль о фатальной неизбежности войн. И большинство, каждый на своем уровне исторического знания, строил соответствующие обоснования на примере той несчастной обезьяны. Орудие труда влекло за собой неизбежный искус: заодно обладать и оружием…

Пример этот завораживал, парализуя мысль. И отгонял прочь два важных, как мы сейчас понимаем, вопроса. Какова была движущая причина всех исторических — бог с нею, с "доисторической" обезьяной! — войн? И почему, собственно, человеку на роду написано нести этот крест, эту печать дикости — даже когда он от дикости освобождается, превращаясь в Человечество?

Ответ на первый вопрос был дан в конце прошлого века классиками марксизма и другими мыслителями.

Частично дан ответ и на второй; а что до его практического решения, то оно ложится на наши с вами плечи. Сегодня, на исходе XX столетия повой эры, это ясно как божий день. Споры между тем не прекращаются на всем ее протяжении. И уходят корнями даже глубже, в бесконечную тьму веков "до н. э.".

Статистика, которую дает историческая наука, как будто подкрепляет позиции сторонников тезиса об "извечной агрессивности". Подсчитано, что с 3200 года до новой эры и по год 1964-й (эры нашей) мирными были всего 392 года. Чуть меньше четырех веков, если сложить их друг к другу из неполных пятидесяти двух… За эти пять тысячелетий разразилось 14513 больших и малых войн (с момента опубликования этих данных количество войн увеличилось, но нам важен порядок величины).

Иными словами, в среднем три войны ежегодно за исключением "незаметно" пролетевших мирных лет. Задумаешься тут…

Первые сведения о военных столкновениях доносят памятники письменности Древнего Востока — это VI–I тысячелетия до новой эры. Обширный материал заключен в трудах античных историков — в дошедших до нас памятниках античной письменности или в изложении других авторов. Одно перечисление имен дает представление о том, как относились к военному искусству в Греции (Геродот, Фукидид, Ксенофонт, Плутарх, Полибий) и Риме (Тит Ливий, Тацит, Дион Кассий, Диодор Сицилийский, Иосиф Флавий, Салюстий, Юлий Цезарь). И если труды военных теоретиков той поры в большинстве своем сгинули без следа, отдельные крылатые фразы обессмертили имена их авторов. Среди них создатель "Краткого изложения военного дела" римлянин Вегеций Флавий, выражение которого: "si vis pacem, para bellum" — "хочешь мира — готовься к войне" [6] — сегодня общеизвестно.

Победив в изнурительной войне разрозненные греческие города-государства, римляне оставили о себе и такую память: наступил самый долгий период мирного затишья в европейской истории. Подобных передышек больше не случалось, война на континенте вошла в повседневное занятие. От гибельных эпидемий и стихийных бедствий ее отличало только истощающее постоянство, она словно бы меняла обличье, переливалась из одной конкретно-исторической формы в другую.