Андрей Зорин - «Столетья на сотрут...» - Русские классики и их читатели

Однако совет не слишком вглядываться тоже не всегда хорош. Превосходно разоблачив недальновидность нескольких сильно "вглядывающихся" в повесть исследователей, О. С. Муравьева заодно оспаривает и весьма естественное мнение, что в роли благодетельницы Лизавета Ивановна будет копией старой графини: "Отказываясь уточнять, какой же стала Лизавета Ивановна в ее новой жизни, Пушкин предполагает в ней разные возможности. Выбирая из них лишь одну, мы, в сущности, подменяем пушкинскую героиню другой" [181].

Напомним, что это говорится по поводу почти самых последних фраз повести: "Лизавета Ивановна вышла замуж за очень любезного молодого человека; он где‑то служит и имеет порядочное состояние; он сын бывшего управителя у старой графини. У Лизаветы Ивановны воспитывается бедная родственница". Нам кажется, что здесь все‑таки есть предельная ясность (Гершензон и Дерман могли бы над нами весело посмеяться), и если мы предположим "разные возможности" продолжения, то должны будем отныне официально признать Лидина, "помещика двадцати трех лет", смеющегося в финале "Графа Нулина", человеком ума крайне недальнего (ведь Пушкин не объясняет нам, отчего этот Лидин смеется, а смех без причины…).

Одним словом, оптимальная для воззрения на повесть точка все время находится в движении, то надо подходить ближе, то отходить на несколько шагов, а когда и куда двигаться, никто не подскажет. Людей, любующихся "Пиковой дамой" (шаг вперед, два назад), великое множество. Мы успели постоять рядом лишь с несколькими. А между тем любой здесь готов в любую минуту начать убеждать нас с пылом: "Пиковая дама означает…"

Знаменитая статья Белинского о "Герое нашего времени" — защита, почти апология Печорина — на полтора столетия вперед определила судьбу романа, ибо и хулители его, и хвалители ("лермонтисты", по определению А. Хомякова) исходили из одной и той же посылки: предложенная критиком "творческая концепция" и есть авторская.

Напомним ее суть. По Белинскому, Печорин — незаурядный, может быть, даже исключительный человек, чей беспокойный дух требует движения, чья душа ищет пищи, чье сердце жаждет интересов жизни. Фундаментальное это соображение высказано с удивительной даже для "неистового Виссариона" энергией и убежденностью:

"…в этом человеке есть сила духа и могущество воли, которых в вас нет; в самых пороках его проблескивает что‑то великое… Ему другое назначение, другой путь, чем вам. Его страсти—бури, очищающие сферу духа; его заблуждения, как ни страшны они, острые болезни в молодом теле, укрепляющие его на долгую и здоровую жизнь. Это лихорадки и горячки, а не подагра, не ревматизм и геморрой, которыми вы, бедные, так бесплодно страдаете… так глубока его натура, так врожденна ему разумность, так силен у него инстинкт истины!"

Между тем в черновике романа Печорин назван человеком толпы: "…принадлежал к толпе". Из белового текста эти слова вымараны, мысль, однако, сохранилась, только перенесена из основного текста в авторское Предисловие: "…портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии". Нет в романе и характеристики всего поколения, но она дана в "Думе"; напечатанное в номере 1 "Отечественных записок" за 1839 год ("Герой…" начал публиковаться с 3–го, мартовского, — "Бэла"), стихотворение без всяких натяжек можно назвать и поэтическим комментарием к роману, и расширенным эпиграфом к нему.

Сопоставьте высказанное здесь мнение Лермонтова с мнением Белинского — впечатление такое, что критик читает наоборот!

Белинский: "сердце жаждет интересов жизни";

Лермонтов: "и жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели".

Белинский: "его страсти — бури";

Лермонтов: "и ненавидим мы, и любим мы случайно".

Белинский: "его заблуждения… острые болезни в молодом теле, укрепляющие его на долгую и здоровую жизнь";

Лермонтов: "в бездействии состарится".

Так что же случилось с Виссарионом Григорьевичем? Почему не сработал столь сильный в нем самом инстинкт истины? И куда подевалась его собственная увлекающаяся, но действительно же врожденная разумность? Неужели даже столь проницательного читателя околдовало "отрицательное обаяние" Григория Александровича Печорина? А что если не было никакой ошибки и все дело в том, что высказанное в Предисловии суждение не подтверждается художественнопсихологической реальностью текста? Ведь, работая над статьей, критик пользовался первым изданием "Героя нашего времени", а разъясняющее цель сочинения Предисловие появилось лишь во втором! Да, Лермонтов утверждает, что "ему просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает и, к его и вашему несчастью, слишком часто встречал". Но, может быть, рисунок и понимание начинающему романисту "состыковать" не удалось и Белинский, свободный от авторского внушения, судил истинно?